Лиза Джексон: Ночь накануне

- Джош? Ты меня слышишь? – Мягко. Завораживающе. И беспощадно.

Кто-то звал его. Возможно, кто-то пришел помочь ему, спасти его. Но все надежды тотчас же умерли. Если бы некто собирался ему помочь, он бы поторопился. Вся эта ситуация была чертовски странной. Если с ним действительно кто-то был, и это не плод его воображения, значит, его нашел враг.

«Господи, помоги мне».

Прохладные пальцы прикоснулись к его запястью. Он внутренне содрогнулся. Внешне даже не пошевелился.

Кто, черт возьми, прикасается к нему, потирает внутреннюю сторону его руки? Проверяет пульс? Он что, похож на мертвеца? Он не мог повернуть голову, не мог оторвать ее от стола, чтобы изогнуть шею и увидеть, кто занимается им, при этом оставаясь не в фокусе, а в его периферийном зрении. Врач?

«О, пожалуйста, Господи!»

Внезапно ему в глаза полыхнул яркий свет, словно кто-то обследовал его, проверяя реакцию зрачков. Он отчаянно пытался различить изображение, заметить хоть что-то вокруг блеска, прожигавшего себе дорожку в его мозг, надеясь мельком увидеть того, кто держал фонарик-авторучку. Но лица не было. Только размытый образ пальцев, обтянутых смотровыми перчатками и слабый след сигаретного дыма.

«Бога ради, прекратите пугать меня до смерти и отвезите в больницу!»

Фонарик, щелкнув, погас. Тьма окружила его, и зрение стало еще хуже, чем было. Яркие кольца света все еще прожигали мозг. Он сполз ниже по поверхности стола и опрокинул пустой стакан, который, упав на бок, скатился со стола и приземлился на ковер с тихим глухим стуком. Прохладные пальцы, массирующие его запястье, не остановились, но он едва мог их чувствовать, с трудом оставаясь в сознании.

«Я жив, ты, идиот, разве не видно? Отвези меня в больницу!»

Но слова застряли у него в горле, он не мог вытолкнуть их, не мог заставить свой язык работать. Тиканье часов в передней, шепот ветра, задувающего во французские окна, которые он оставил приоткрытыми, и стук его сердца были единственными звуками. Мужчина ожидал жуткой пульсирующей головной боли, а вместо этого ритм сердца замедлился, а голову словно окутал туман. В конце концов, может быть, все это сон. Все было слишком сюрреалистично. Будто в замедленной съемке.

Он заметил, как пальцы в перчатках закатали рукав его рубашки, открывая предплечье. Ткань поехала выше, все больше обнажая его руку. Какого черта? Скосив глаза назад, он надеялся рассмотреть того, кто был с ним рядом, но увидел только тени и движение, темную фигуру и… сверкание чего-то. Стали.

«О, Боже».

Лезвия были тонкими как бритва. Два лезвия. Ножницы. Хирургические ножницы? Но… но… Страх заструился по жилам. Он изо всех сил попытался двинуть рукой. Ногами. Любой гребаной частью своего тела, но не смог уклониться, был вынужден лежать на столе и ждать своей судьбы.

И судьба пришла в образе размытой фигуры с ножницами.

Это было безумием. Кто этот человек? Что он задумал сделать этими ножницами? Ничего хорошего.

Он услышал щелчок и увидел, как от его манжеты отлетела пуговица.

И едва не напачкал под себя.

Рукава его рубашки сдвинули выше, оголяя предплечье, его обнаженное предплечье. Джош увидел свою белую плоть, уловил отблеск лезвия.

Разрез!

У него ёкнуло сердце.

Ножницы аккуратно отстригли один волосок с его руки.

Он вздрогнул. Но только внутренне. Нервы превратились в провода, которые искрили, но не соединяли. Он не мог убрать руку, мог только наблюдать за тем, как ножницы приближаются к венам и артериям, которые вились сеткой прямо под кожей. Какой-то его части было все равно. Другая же часть безмолвно кричала в панике.

-Ты знаешь кто я, не так ли?

Голос был таким знакомым. Непристойно соблазнительным.

Он не мог говорить.

- Можешь думать обо мне, как об Атропос [1].

«Атропос? Какого черта?»

- О! Ну, конечно же. Ты, вероятно, не знаешь о трех мойрах, не так ли? В мифологии есть три женщины, которые определяют судьбу человека. Этих трех дочерей Зевса называли Мойрами. Три сестры, определяющие человеческую судьбу.

«Мифология? Что за чушь?»

Ножницы сверкнули в свете настольной лампы. Мужчина внутренне вздрогнул.

- Разумеется, там была Клото. Самая младшая из сестер, она пряла нить жизни, тогда как Лахесис отмеряла ее. Она выбирала для человека жребий в жизни и определяла, насколько долгой будет эта жизнь.

Ножницы приблизились, их острые концы коснулись кожи под его глазами.

Он попытался уклониться, но остался, словно, вцементированным в стол.