Лиза Джексон: Стань моей единственной

— Я умираю, моя дорогая Рэнди, и ничего тут не поделаешь…

Рэнди Маккаферти ахнула. Она бросилась вниз по лестнице, новые сапоги скрипели и постукивали по старым деревянным ступенькам дома, в котором она выросла, старого домика на ранчо, расположенном на небольшой возвышенности, затерявшейся в глухомани штата Монтана. Мысли неслись с лихорадочной скоростью: ее отец умирает…

— О чем это ты говоришь? — спросила она. Ты же собирался жить вечно!

— Никто не может жить вечно. — Он печально посмотрел на дочь, поймав ее растерянный взгляд. — Я просто хочу, чтобы ты знала: я оставляю тебе большую часть имущества. Мальчики пусть забирают остальное. «Летящая М» должна быть твоей. И это случится… уже скоро.

— Даже не смей так говорить. — Она посмотрела через запыленное окно на раскинувшиеся перед домом земли, протянувшиеся на сотни миль под широким небом Монтаны. Возле амбаров прохаживались лошади и коровы, ветер шевелил высокую траву.

— Ты должна смотреть в лицо реальности.

Иди сюда, милая, я хочу на тебя посмотреть еще раз. — Он невесело рассмеялся и тут же закашлялся так сильно, что казалось — еще миг, и его грудь разорвется.

— Пап, я думаю, надо позвать Мэтта. Тебе непременно нужно в больницу.

— Никогда, черт возьми. — Он вскинул свою исхудавшую руку, словно отмахнувшись от надоедливой мухи. — Ни один чертов доктор не сможет ничего поделать теперь.

— Но…

— Помолчи, ладно? Хоть сейчас меня выслушай. — Удивительно ясные глаза взглянули на нее. В его руке каким-то образом оказался пожелтевший от времени конверт. — Здесь мое завещание. Торн, Мэтт и Слэйд вместе наследуют кое-что, и это будет забавно… как они поделят свое наследство. — Неожиданно он глухо рассмеялся. — Возможно, они будут драться за свои доли, как три взбесившихся кугуара, до смерти… но тебе не следует волноваться. Тебе достается львиная доля. — Он улыбнулся своей маленькой выходке, явно довольный собой. — Тебе и… твоему ребенку.

— Моему… что? Ты о чем? — На ее лице не дрогнул ни единый мускул.

— Моему внуку. Ты ведь забеременела, не так ли? — моментально став серьезным, спросил он.

Его глаза сощурились.

Жаркая волна страха прошла по спине девушки. Ни единой живой душе она не рассказывала еще о ребенке. Никто не мог это знать. Кроме, как теперь выяснилось, отца.

— Ты знаешь, конечно, я бы желал видеть тебя сначала замужем, а уже потом беременной… но что сделано, того не воротишь назад. А я не проживу так долго, чтобы увидеть малыша. Зато теперь вы с ним под надежной защитой. Ранчо позаботится о вас.

— Мне не нужно, чтобы обо мне кто-то заботился.

Улыбка исчезла с лица отца.

— Уверен, что помощь тебе понадобится, Рэнди, девочка. Кто-то непременно должен за тобой приглядывать…

— Я могу сама позаботиться о себе… и о ребенке. У меня есть хорошая работа в Сиэтле и хороший дом…

— Зато нет мужчины. По крайней мере такого, который бы стоил тебя. Ты дашь ребенку имя парня, который тебя обрюхатил?

— Господи, папа, как это старомодно…

— Каждый ребенок должен знать своего отца, назидательно проговорил старик. — Даже если парень — сукин сын, бросивший женщину.

— Отец, как ты можешь так говорить! — в сердцах воскликнула она, ее пальцы судорожно сжали конверт. Внутри явно чувствовалось нечто твердое, помимо бумаги.

Словно угадав ее мысли, тот проговорил:

— Там еще ожерелье. Медальон твоей матери.

На секунду у Рэнди сжалось сердце и к горлу подступил комок.

— Я помню. Ты подарил его ей в день вашего венчания.

— Да, — кивнул он важно, и его взгляд потеплел. — Там же лежит и кольцо. Если оно тебе нужно.

Внезапно ее глаза заблестели.

— Спасибо.

— Можешь поблагодарить меня от имени того подлеца, который бросил тебя на произвол судьбы. Ты мне не скажешь, кто это был?

Рэнди упрямо смотрела в глаза отца. Маккаферти против Маккаферти.

— Никогда.

— Черт побери, девочка, а ты упрямая штучка.

— Полагаю, это мне тоже досталось в наследство.

— Попомни мое слово, это тебя и погубит.

Рэнди вдруг почувствовала, как тучи сгустились над ней, внутри заворочался ледяной комок беспокойства, но девушка только крепче сжала губы.

Никто никогда не узнает, кто отец ребенка.

Даже сам ребенок.

— Проклятье, — проворчал про себя Курт Страйкер.

Ему не нравилась работа, которую ему предлагали. Ни капельки. Однако сказать «нет» он не мог. И не потому, что за работу мало заплатят, нет… за нее заплатят даже очень хорошо. Заманчивое, весьма заманчивое финансовое предложение. Он может использовать дополнительные двадцать пять процентов уже сейчас. Да и кто бы отказался? Чек на половину положенной суммы уже лежал на кофейном столике.