Анна Яковлева - Медовый заговор

Если Петровский ее обманет, останется одно: камень на шею – и в омут. Классическая литература предлагала и другие варианты. Например, отравиться мышьяком. Или броситься под поезд. Пусть небогатый, но выбор.

Александра прикрыла веки. После некоторого колебания от мысли о поезде и мышьяке пришлось отказаться. Мышьяк можно достать только по рецепту. Железнодорожная станция в километре. И электричка, как назло, ходит только два раза в день: в десять утра и в семнадцать вечера. Расписание может не совпасть с настроением. А озеро под боком, в открытом доступе в любое время суток. Так что остается озеро.

Александра представила, как наденет жернов на шею, войдет в воду, станет тонуть, захлебнется, пойдет ко дну… Пролежит в воде несколько дней, разбухнет… Куда уж больше, и так сто с лишним килограммов. Ее выловят, с трудом опознают… Озеро тоже потеряло привлекательность.

Всю сознательную жизнь Александра Брусенская жила надеждой, и в этот раз сделала то же самое: стала надеяться изо всех сил.

Валерий не обманет!

Ее особый, собинный друг сдержит обещание, замолвит за нее словечко, и она займет кресло директора оздоровительного Центра.

…Едва подруги заняли двухместный номер на втором этаже дома отдыха, Капитолина выложила из неподъемной сумки гору бульварных романов.

У Ивоны зарябило в глазах: Нестерова, Вильмонт, Веденская, Анна Гавальда, Сесилия Ахерн и Джуд Деверо. Джуд и добила Ивону.

– А где Достоевский? – поддела она подругу.

– Достоевский? – Капа вытаращила глаза. – Спятила? Я, например, ищу утешение в книжке. А на Достоевского в трудную минуту нельзя положиться, он не утешает. Он наоборот, вгоняет в депрессию. Внушает тебе, что ты подлец, насекомое и тварь дрожащая.

Ивона смерила подругу критическим взглядом:

– Интересно, от чего ты ищешь утешение?

Капитолина судорожно пошарила в голове.

– От человеческой подлости, – нашлась она, – и вообще от жизни.

– Ты, Капа, исключение. Обычные люди в книжках ищут опыт духовных переживаний. Ты права, Достоевский не утешает, он меняет мировоззрение человека, – незаметно для себя стала заводиться Ивона. – Если я – тварь дрожащая, подлец и насекомое, значит, мне надо себя менять, чистить себя изнутри, становиться лучше. А если я белый и пушистый, то зачем мне меняться?

– Хорошо, что ты не Достоевский, – порадовалась не столько за подругу, сколько за себя Капа. Именно она стала первым и единственным читателем романов Ивоны Петковой.

Ивона сразу растеряла весь запал.

– Это точно, я не Достоевский. Я обыкновенная графоманка.

Как раз после развода Ивона и сбежала от действительности в свой первый роман, где правили вечная любовь и верность до гроба.

Роман был готов, и Ивона отправила рукопись в самое могущественное издательство страны.

Но и тут ей не повезло.

В ожидании ответа прошла зима, наступила весна, потом осень. Снова наступил январь, потом февраль…

Несколько раз Ивона звонила в редакцию этого издательства, интересовалась судьбой рукописи. Ее обнадеживали, говорили, что оценки у романа высокие, а рецензии положительные, но рукопись оставалась рукописью и никак не превращалась в книжку. Предпоследняя сладкоголосая редакторша посоветовала написать блок романов, которые стали бы «УТП» – уникальным торговым предложением!

«Как можно ставить в один ряд товары народного потребления и тексты романов?! Дичь какая-то!»,– недоумевала Ивона. Однако ее наперсница и подруга Капитолина резонно заметила, что романы – это тоже товар народного потребления.

– Ты пиши, как велено, создай это самое УТП,– утешала, как могла подругу сердобольная Капитолина.

Ивона доверилась интуиции Капы, написала еще два романа, один уникальней другого, отправила их в издательство и через время позвонила. Оказалось, что предыдущего редактора уже нет. Ивона разговаривала с новым, который ничего не знал об УТП. Рукописи отправились на новые рецензии, и все пошло по кругу…

– Петкова! Что за чушь ты несешь? – искренне возмутилась Капитолина. – Да ты, если хочешь знать, пишешь лучше многих и даже лучше этой Ахерн. – Капа потрясла первой попавшейся книжицей.

Это была неприкрытая грубая лесть. Ивона рассмеялась невеселым смехом:

– Спасибо, что не лучше Толстого.

Капитолина поняла, что хватила через край.

– Зря ты так! Одно могу тебе сказать: не бросай писать.

– Меня издадут посмертно?

– Тебя издадут еще при жизни. Будущее за литературой «для цыпочек», – не замедлила выдать Капа. – Знаешь, как по-английски будет «литература для цыпочек»? Чиклит, – учительским тоном изрекла она. В этот момент Капитолина собой любовалась. – Твои книжки утешают, дают надежду на счастье. Пиши! Надейся и верь!