Дарья Плещеева - Береговая стража

Шапошников взял его листки, просмотрел и с недоумением прочитал:

«Что касается до движения плеча, то оно видимо только бывает в шагах, называемых “томбе”, где кажется, по причине наклонности, делаемой всем телом, силы у вас совсем ослабевают».

– Это как же? – спросил он.

– Вот так, – Бориска встал в ровненькую пятую позицию, выставив вперед правую ногу, присел в деми-плие, невысоко подпрыгнул, при этом правая ступня скользнула до колена. Пришел он на левую ногу, опять же в деми-плие, но правая нога, выброшенная вперед, опустилась в целом шаге от левой и согнулась. Тут же Бориска перенес на нее вес тела и наклонился очень выразительно – как если бы собрался грохнуться носом в пол. При этом левая рука отлетела назад, а правая округлилась, едва не касаясь локтем колена.

– Вот это и есть движение плеча? – уточнил живописец, хватаясь за карандаш. – Стой, стой, как стоишь! Голову опусти!

– Нельзя! – возразил Бориска. – Голову надобно держать!..

– Опусти, кому сказано!

И Шапошников не менее пяти минут держал танцовщика в позе согбенной и даже скорбной.

– Славно! – объявил он. – Я как раз задумывал виньетку с надгробным камнем и безутешной девой!

За это время Федька без спросу тоже сунула нос в листки. Описания танцевальных па ее мало волновали, но кое-что показалось любопытным.

– Дмитрий Иванович, вы знаете, кто такие акробаты?

– Ярмарочные штукари, что на руках ходят и в воздухе с прыжка переворачиваются, сударыня, – поправляя мелочи в рисунке, отвечал Шапошников. – А что?

Федька протянула ему страницу. Он прочел про себя и произнес одно только слово:

– Ого!

– Не «ого», а так у француза было написано! – вступился за свой труд Бориска.

– А сам-то ты понял, чего нагородил? «Акробаты. Род греческих танцовщиков, которые бегали весьма скоро сверху на низ по веревке, привязанной к их брюху, и притом имея протянутые руки и ноги». Как ты это себе представляешь?

– Никак не представляю, я не ярмарочный штукарь.

– Ну так убери из книги. Коли у тебя – «Танцовальный словарь», то нужны ли такие загадки?

Пока Бориска думал над ответом, прибыл горячий кофей. Напоив приятеля, Шапошников весьма деликатно его выставил.

– Приступим, сударыня? – спросил он.

– Да, сударь.

– Комиссию мою исполнили?

– Званцев весь день в театре не показывался. Ни на уроке, ни на репетициях, ни на представлении.

– Занятная новость… Скажите, сударыня, есть ли у вас сорочки из тонкого полотна?

– Есть две, – ответила удивленная Федька.

– Предлагаю сделку. Я вам дам денег на полдюжины сорочек с тем, чтобы вы купили полотно в лавке Огурцовой, – сказал Шапошников. – Вам – сорочки, мне – сведения об Огурцовой.

– Так она же сама полотно аршином не мерит!

– Я научу вас, как добыть сведения… – Шапошников задумался. – Принимайте позу, а достоверное вранье для вас я изобрету.

Федька скинула шлафрок, надетый на голое тело, и улеглась.

– Дмитрий Иваныч, у меня сорочек довольно, – сказала она. – Вы мне лучше иным отплатите.

– А чем?

– За мной, когда я из театра бегу к вам, кто-то следить повадился. Я иду – он за мной, и до самой канавы провожает…

– Отчего до канавы?

– А там я наловчилась от него избавляться. Это кто-то из наших, из балетных. А я не хочу, чтобы он знал, где я ночую.

– Вы боитесь его? – вдруг спросил Шапошников.

– Нет, я никого не боюсь, а просто… просто незачем…

– Вы боитесь. И вы, сдается мне, знаете, отчего тот человек вас преследует, – прямо сказал Шапошников. Федька даже изумилась – вроде старалась сказать, как о странном недоразумении, а не вышло.

Живописец переменился на глазах – пропало беззаботное веселье, глаза опять сделались строгими, и если, подшучивая над Бориской, он словно бы помолодел, то теперь стало видно – не юноша, лет тридцать пять ему, пожалуй… вот и седина в коротких волосах блестит на солнце…

– Не знаю.

– Знаете. Кабы это был ревнивец – вы бы с ним и без меня управились.

Федька вздохнула.

– Да говорите же! – прикрикнул Шапошников. – В театре совершилось загадочное преступление, убийца – кто-то из ваших. Может статься, вам случайно сделалось известно то, что разоблачит убийцу! И вас до поры Господь берег, но чудеса-то по заказу не случаются!

– Убийство тут ни при чем! То есть… то есть, я ни при чем, – объяснила Федька, чтобы поменее врать.

– Коли начали, то уж говорите все, сударыня. Я человек простой и не чиновный, но если вы действительно в опасности – догадаюсь, как вас защитить.