Дарья Плещеева - Береговая стража

– Окружили. Его клеврета ранили. Заряды у них еще не кончились. Ничего, сейчас их Световид оттуда выковыряет.

За Ухтомской, которой каким-то чудом удалось выбраться из экипажа, пришлось погоняться – поняв, что от нее не отстанут, она затаилась под елью. Дальновид хвалился, что умеет ходить в лесу по следу, что его этому мастерству учил сам Световид, а того – покойный дед, знатный охотник. Но взрытый тяжелыми стегаными юбками снег оказался лжецом – поди додумайся, в которую сторону бежала оставившая широкую борозду дама.

– А если не поймаем? – спросила Федька.

– Лучше бы поймать. Она может замерзнуть насмерть – и это для нее еще не худшая судьба. Может каким-то неимоверным чудом выбрести на дорогу и добраться до Гатчины. Оттуда мы ее вытащим, но не сразу и с приключениями. А когда вытащим – ей за многое придется ответить. Хотя касательно отравления – ох, не она, сдается мне, виновата! Да ведь Световида не разубедишь! Стой…

Дальновид достал пистолет из седельной кобуры и выстрелил в середину ели. Под тяжелыми заснеженными ветками кто-то вскрикнул, завозился.

– Ты ее ранил!

– Нет, Фадетта. Я выше головы стрелял. Вот разве что она потащилась в лес, сперва велев всчесать себе космы на аршин вверх, как носили десять лет назад. Заезжай справа…

Выходить из-под ели княгиня Ухтомская наотрез отказалась.

– Заговаривай ей зубы, – шепнул Дальновид. – Обещай хоть черта в ступе, только чтобы она отвечала. Говори, что есть сильный покровитель, замолвит слово за ее сынов. Ври, что хочешь…

Сам он соскользнул с коня и пошел в обход, широкой дугой.

Федька же действительно принялась нести чушь, повторяя доводы Дальновида, и даже государыню с ее царственным милосердием приплела, когда под елью началась истинная война с криками и матерной руганью. Раздвигая ветки, высунулся Дальновид.

– Сюда! – крикнул он и, когда Федька подъехала, дал ей веревку. – Отступай, тяни, сейчас мы ее светлость вытащим! Так, сказывали, раньше татары в полон уводили – привяжут арканом в седельной луке, хошь не хошь – беги следом!

Когда злую, как целая преисподняя чертей, княгиню доставили на поляну, уже темнело, и Потап мастерил факелы.

– Слава те, Господи, вот и вы, – сказал он.

– Где гайдуки? – спросил Дальновид.

– Пленных увели. Ох, и сердит же господин Лисицын! Истинный турка-делибаш!

– Где Световид?

Потап огляделся по сторонам.

– С гайдуками поехал, поди, коли тут его нет. И господин Выспрепар с ним.

– Всех мы выловили?

– Нет, не всех. Плясун пропал. И госпожу Лисицыну не отыскали. Ловок же он, коли умудрился ее вывести по лесу к жилью.

– Надо бы сыскать.

– Надо, – согласилась Миловида, сидевшая тут же в санях, рядом с раненым; он еще жил, а стрелу она обломила, оставив полтора вершка древка. – Однако ж ночь на носу. И ничего мы не найдем в потемках. Должно быть, не бывает в свете полной победы.

Сейчас она уже не имела безумного вида, угомонилась, притихла.

– Я твой должник навеки, – сказал Дальновид, подъехав к саням и спешившись.

– Просто диво, что я сдуру взяла с собой лук. Ни один пистолет не имеет такой меткости.

– Да, ни один.

Они замолчали, словно не зная, что бы еще сказать. Федька с высоты седла глядела на них и хмурилась. Ей очень не нравилось, что Световид ускакал, не сказав ей ни единого слова ободрения. То, что пропал Румянцев, ей тоже не нравилось. Кончился бой, в котором все просто, вот – наши, вот – враги, и вновь вернулись сложности и недоразумения жизни, и вспомнился Бориска, бедный Бориска, и странная мысль родилась: считать ли стрелу в горле достаточным возмездием?

Двое мужчин было в ее жизни, и один лежал сейчас мертвый на съезжей Васильевского острова, а второй сгинул в зимнем лесу. Он бежал с женщиной, виновницей многих бед, и сам немало нагрешил. Судьба его туманна, но вместо тревоги Федька ощущала нечто иное; если выразить одним словом: поделом!

Однако и тревога имела место – она хотела видеть Световида, хладнокровного и рассудительного, чтобы он, хотя его поучения в последнее время вызывали у Федьки большое недовольство, сказал что-то умное, успокоил, усмехнулся и объяснил, что никакой беды с Румянцевым не случится, и эту страницу жизненной книги лучше бы перевернуть навеки. И напомнил бы о приданом, с которым и не такого жениха можно заполучить… хотя он вряд ли стал бы говорить о женихах с женщиной, потерявшей друга…

– Потап Ильич, он точно ускакал с гайдуками? – спросила Федька.