Евгения Фабр - Жизнь как жизнь

Все началось, когда «классная» Серафима «застукала» мальчишек в туалете за карточной игрой в очко. Среди них, конечно, был Кит. После уроков весь класс оставили на собрание. Сначала Серафима долго отчитывала нарушителей школьной дисциплины, а потом начала объяснять, что азартные игры – это плохо. Исчерпав запас доводов, Серафима решила, что одна из лучших учениц класса должна поддержать её и осудить поведение проштрафившихся. Варька, как всегда положив книгу на колени, читала что-то под партой и пропустила мимо ушей весь монолог Серафимы.

– А что скажет Варя? Что она думает об этом безобразии? – вдруг услышала она голос Серафимы.

Варя оторвалась от книжки и подняла голову. Серафима в упор смотрела на неё.

– Ну, что ты думаешь об этом?

Варя, наконец, собралась с мыслями. И её понесло. Накануне она прочла в журнале «Наука и жизнь» большую статью профессора математики Китайгородского о пользе карточных игр. Смысл статьи сводился к тому, что игра в карты развивает мышление и логику. Именно это она и ляпнула:

– Профессор Китайгородский не считает игру в карты чем-то порочным. А наоборот – говорит, что подобные игры развивают мышление и тренируют ум.

Серафима открыла рот от изумления:

– Варя, что вы говорите? – вдруг перешла Серафима на «вы». – Это же азартные игры, да ещё в стенах школы

– Ну, в школе, конечно, играть нехорошо, да ещё в туалете. Негигиенично. А вот дома в спокойной обстаовке…

– Ну, хватит! От вас, Варя, я этого не ожидала, – прервала её Серафима.

Собрание на этом закончилось. На улице Варю ждал Кит с друзьями. Ребята всегда ходили вчетвером и в классе их прозвали «мушкетёрами».

– А ты молодец. Давай мириться, – предложил Кит и протянул ей руку с вытянутым мизинцем. Варя сделала то же самое.

– Мирись, мирись, мирись и больше не дерись, – по-детски сцепившись пальцами проговорил Кит.

– Да мы и не ссорились, – тихо проговорила Варя. Ей вспомнилось недавно прочитанное стихотворение. Как будто автор подслушал её мысли.

Ищу чего-то в желтой тишине,

Неплохо бы найти успокоенье.

Растерянная осень вновь ко мне

Прильнула, как предчувствий отраженье.

Дождём обнимет, ластится листвой,

Какие лисьи у неё повадки,

И шепчет: «Оставайся здесь со мной»,

А мне не хочется, а мне б уйти куда-то.

Тебя бы видеть, слышать голос твой,

Быть рядом, неизвестною, но рядом,

И в вёсны окунуться с головой,

Когда б ты был…

Отношения между ними наладились. Конечно, в них не было той теплоты и доверительности, как прежде, но ушло ощущение обиды и неловкости. Зато теперь начались Варькины мучения с учёбой. Учителей как подменили. Были такие душечки – лапочки, а тут начали придираться к ней по любому поводу. Теперь не могло быть и речи ни о каком чтении под партой. Особенно свирепствовала всегда лояльная Серафима, которая вела русский и литературу. Нет, учительница она была хорошая. Настоящий советский педагог. Невысокая, с седыми прекрасно уложенными волосами, напудренным носиком, она была довольно жесткой в общении. С учениками не заигрывала, спрашивала «по справедливости», нерадивым спуску не давала. Одевалась Серафима элегантно, соответственно её возрасту. Единственная вещь, которая всегда присутствовала в её одежде, была старинная брошь в виде резной камеи. Этой брошью скалывался воротник тонкой блузки у самой шеи, что придавало Серафиме вид строгой классной дамы. Ученики, любить её, может быть, и не любили, но относились с уважением.

Варвару явно «валили». Как бы она теперь не отвечала, Серафима обязательно находила недочёт и снижала оценку. То же было и с сочинениями. Четвертная, а за ней и годовая, вырисовывались четверки. Ребята в классе негодовали. Но поделать ничего не могли. Больше всех переживал Кит, даже хотел идти к директору. Варька сначала расстраивалась, а потом махнула рукой – «не золотая, так серебряная». Конечно, самолюбие её было уязвлено. Варька даже всплакнула, уткнувшись носом в крепкое плечо Кита. Было обидно – столько лет без четверок, а на финишной прямой, «срезали». Оставалась надежда на выпускные экзамены. Но и здесь Серафима вновь поставила четверку. Это был конец. Золотая медаль уплыла прямо из рук.

– Да, не переживай ты так, – обнял её за плечи Кит. – На этом жизнь не кончается.

И, действительно, жизнь только начиналась. Шел июнь 1977 года.

Что делать после школы, Варя решила давно. Личностью она была творческой – любила стихи и хорошо читала со сцены, участвовала в школьных конкурсах и неизменно занимала призовые места, занималась в театральной студии. Вся школа знала, что она хочет стать актрисой. Варя даже поступила в музыкальную школу. Серафима, хоть и «прокатила» Варьку с Золотой медалью, но относилась к ней с уважением и по достоинству ценила её способности. Серебряную Варя все же получила. Возможно, старая учительница и пожалела о том, что сделала, но изменить уже ничего было нельзя. И в свое оправдание на выпускном вечере Серафима подарила Варьке книгу о Великом Станиславском – основателе Художественного театра. На титульном листе красными чернилами выделялась надпись поучительного содержания, сделанная рукой Серафимы. Варя не обижалась и расценила это как акт примирения. Варька вообще редко помнила обиды. Отходчивая она была.