Ди Темида - Excommunicado

– То, как много Эдвард сделал для нашего штата, – бесценно. Он был полностью поглощён работой в последнее время… Помню, как мы недавно дискутировали о новом законопроекте в добывающей отрасли – многим из вас известно, как важно дать нашим компаниям возможность…

Даже сейчас, когда отец в земле, этот несносный старый хрыч умудряется говорить о политике, а не о его личности и качествах.

Нашёл себе бесплатную площадку для пиара перед предвыборной гонкой… Все и так прекрасно знают, что для отца Райли был, скорее, конкурентом, часто пребывающим в тени, и большинство избирателей, я уверена, выбрали бы не его в состав сената на будущий год.

Он продолжает вещать что-то про полезные ископаемые – они-то тут каким боком, – лоббистов и какие-то поправки в налоговое законодательство, но я не вслушиваюсь. Темы финансирования чьих-то интересов и политические инсинуации мне всегда были неинтересны, и уж тем более сейчас кажутся крайне неуместными. Боже, как мерзко.

Я теряю счёт времени, не вслушиваясь в речи, сменяющие друг друга. Стою, как оглушенная, под согревающими лучами солнца, которые будто в насмешку заливают кладбище нестерпимым светом. И когда все начинают постепенно расходиться, отмираю и хочу подойти ближе к уже полностью засыпанной могиле отца, чтобы напоследок преклонить колени и хоть как-то, протолкнув ком в горле, попрощаться. Как вдруг моего плеча деликатно касается чья-то ладонь…

Я ощутимо вздрагиваю – не от испуга, а скорее от вторжения реальности в оцепенение, охватившее меня минутами ранее.

– Мисс Ричардс…

– Миссис Ричардс, – машинально поправляю я, чувствуя укол раздражения, и поворачиваю голову к нарушителю желаемого мною уединения с отцом.

Щурюсь от солнечного света, разглядывая незнакомца. Передо мной серьёзный мужчина лет сорока непримечательной внешности, одетый с иголочки. Он медленно опускает руку, затянутую в чёрную кожаную перчатку, и сочувственно кивает.

– Прошу прощения, миссис Ричардс, я… Не отниму у вас много времени, – невозмутимым тоном и с небольшой паузой молвит он, внимательно, но без тени лишних эмоций оглядывая меня в ответ.

– Сегодня все умудрились отнять моё время, не дав толком проститься с отцом, – ворчу я и отхожу на шаг от могилы, уже не скрывая своей злости, и грубо добавляю: – Кто вы и что вам нужно?

Но мой порыв не трогает мужчину, который отступает вслед за мной. Его лицо с тонкими невзрачными чертами не выражает ничего, хотя голос сохраняет вежливость. Не напускную.

– Понимаю, миссис Ричардс, но боюсь, у нас нет возможности ждать, – «нас» странно режет слух, будто и я вплетена в это слово, и, нахмурив брови, собираюсь возразить, но не успеваю. – Меня зовут Энтони Смит, я помощник сеньора Рамиреса. Мистера Рамиреса, если угодно.

Я складываю руки на груди, со скепсисом готовясь слушать дальше, – неужели сейчас подходящее время, чтобы говорить о желании своего босса получить адвокатские услуги? Ведь э́то же собирается озвучить Смит, не так ли? Кто бы ни был этот неведомый Рамирес, человек он явно бестактный, раз посылает ко мне своего помощника, едва закончились похороны.

В это мгновение Смит оборачивается, всматриваясь вдаль через плечо; я на автомате кидаю взгляд следом, обнаруживая, судя по всему, то самое живое воплощение бестактности. Но расстояние слишком большое, и на подъездной дорожке, усеянной автомобилями, я вижу лишь высокую фигуру мистера Рамиреса в чёрном пальто с высоким воротником, еле различая кивок в сторону своего помощника. И он тут же скрывается в салоне медленно подкатившего, начищенного до блеска, «мерседеса».

Энтони Смит возвращает ко мне своё внимание, продолжая ровным тоном:

– Мистер Рамирес желает встретиться с вами сегодня вечером, чтобы обсудить одно деловое предложение. Ресторан «Нобу». Вы будете готовы к шести вечера, мэм?

От неприкрытой манипуляции в словах у меня приоткрывается рот в удивлении, смешивающимся с нарастающим бешенством.

Да какого чёрта?..

Собственно, это я озвучиваю вслух, яростно выдыхая вслед:

– С чего вы и ваш… руководитель взяли, что можете, во-первых, так просто врываться с предложениями, не дождавшись, пока остынет земля на могиле, а во-вторых, общаться со мной, словно предъявляете ультиматум?!

Последние слова чеканю так, что между нами почти звенит напряжённый воздух, но Смит лишь поджимает тонкие губы. Я истолковываю это по-своему и, переведя дыхание, решительно заявляю: