Елена Арсеньева - Свет мой ясный

Меншиков говорил как по писаному, словно и впрямь читал в некоей затейливой книге… Не иначе в самой Книге Судеб. Играла его улыбка, играли искры в глазах, играли разноцветными огнями перстни. Он едва сдерживал смех, он от души забавлялся, глядя в Аленино белое, ледяное лицо… Почему? Неужто вся жизнь, вся боль ее – для него лишь забава? А, пусть его, пусть потешается. У Алены больше нет сил притворяться, нет сил владеть собою.

– Что… что вы сказали? – пробормотала она: губы почему-то опять отказались повиноваться. – А кто еще слышал эту историю?

– Да все, я полагаю, – пожал плечами Меншиков. – Сам граф слышал – и ужасно хохотал. Он вообще, надо сказать, человек свободных нравов. Жизнь научила его никого и никогда не судить – и, поверьте, нет в мире человека, который охотнее не отпускал бы молодежи ее ошибки и даже грехи. Кроме того, присутствовал при сем и один молодой человек, приемный сын Богданова. Да вы с ним знакомы, сударыня! Ведь вы танцевали с ним у меня на балу: помните этот бесконечный англез, от которого у всех ноги в конце концов заплетались? Должен вам сказать, что сей достойный господин в самое ближайшее время намерен жениться на богатой и знатной наследнице, а потому…

Меншиков опять оказался достаточно проворен, успев подхватить Алену, прежде чем она рухнула наземь.

– Эй, эй, сударыня! – Он затряс ее весьма бесцеремонно, а потом, придерживая одной рукою, пошлепал другой по щекам.

– Oчнитесь-ка! Ну вот, так-то лучше, – одобрительно сказал Александр Данилыч, когда Алена открыла глаза. – Чего терпеть не могу, так этих дамских шалостей новомодных. Когда это, скажите на милость, боярыни наши хлопались без чувств?! Не все иноземное впрок идет русской натуре! Понимаю, что утомил вас своей болтовней. Ну что ж, вы по-прежнему желаете покинуть сей роскошный сад?

Алена не могла говорить – только кивнула. Она едва дышала, а сердца как бы и вовсе не чувствовала: чудилось, оно превратилось в горсточку праха.

– Очень хорошо! – Глаза Александра Даниловича от удовольствия так и засияли. – Oсталась самая малость: обговорить условия, на которых я намерен взять вас под свое покровительство. Конечно, конечно, сейчас вы скажете, что готовы на все, однако я человек практический. Будьте любезны пообещать, что не откажете мне, ежели я попрошу у вас разрешения быть… – Он еще раз скользнул глазами на голубой бархат, небрежно прикрывающий Аленину грудь, сделал на миг плаксивую гримасу, а потом, распрямив плечи, торжественно провозгласил: – Быть посаженным отцом на вашей свадьбе с Егором Аржановым!

И, расхохотавшись в лицо Алене, Меншиков слегка оттолкнул ее от себя – но тотчас чьи-то руки обхватили ее, стиснули, а потом чьи-то губы быстро прижались к ее губам.

…Поцелуй длился лишь мгновение, а потом Егор прижал Алену к себе, одной рукой обхватив ее плечи, а другой быстро, бестолково гладя по волосам. Она вдыхала пьянящий аромат его тела, она слышала бешеный стук его сердца – и чудилось, вся жизнь, все счастье, уныло отступившие от нее и уже почти растаявшие в неких недоступных далях, вдруг стремительно воротились к ней и влились в тело, в душу, сердце, наполнив их ощущением такого всепоглощающего, ослепительного восторга, что Алену словно бы закружил сверкающий цветущий вихрь.

– Э-эх, Аржанов! – с показной угрозою сказал Меншиков. – Не так быстро! В конце концов, мы с графом тут, и вообще… Я могу еще передумать…

Его голос вернул Алене способность воспринимать мир, и она сделала было попытку отстраниться, поглядеть на Аржанова, но его объятия сделались еще крепче. Он держал ее так, словно боялся отпустить хоть на мгновение!

– Полно, сударь, Александр Данилыч! – послышался другой голос, который теперь уже был знаком Алене: голос графа Богданова. – Волга-то пятится, ай нет? Так и мы сызнова молодыми не будем. Ну а им, голубятам… Самое время любиться, ворковать!

– Насчет меня не очень-то, друг мой Дмитрий Никитич! – с ноткой обиды в голосе возразил Меншиков. – Я бы, ей-же-ей, мог потягаться даже с вашим приемным сыном, когда бы при первой встрече с вашей внучкою не назвал ее столь опрометчиво сестрою и таким образом не принял на себя определенные обязательства…

– О-ох! – глухо сказала Алена в плечо Егору, и он чуть ослабил хватку, дал ей возможность повернуть голову и виновато взглянуть в глаза Меншикова: – Вы помните?! Вы все помните!..

– Это пустяки! – расхохотался он. – Вам еще предстоит убедиться в том, как бережно я умею хранить и лелеять самые приятные воспоминания… А сегодняшняя наша встреча на клумбе именно к числу таких и принадлежит.