Рене Энн Миллер - Никогда не целуй маркиза [litres]

Тяжело вздохнув, маркиз вновь зашагал по коридору… и вдруг услышал чье-то пение. Это она, ее голос! О боже, неужели эта женщина ждала его, чтобы мучить? Проклятье! Брюки тотчас же стали тесны.

Снова вздохнув, Джеймс вошел в спальню и осмотрелся. Комната была пуста. Он перевел взгляд на открытую дверь, ведущую в гостиную. И тут вновь послышался голос Кэролайн. «…Ведь я и мой милый расстались навсегда… ля-ля… и не увидимся больше…» – пела она. Джеймс вошел в комнату. Его жена сидела в кресле рядом со столом. Сидела в той же самой соблазнительной ночной рубашке. А ноги положила на столешницу. Но что же это?.. Кажется, она пьяна…

Да, сомнений нет; в руке у нее был стакан, а перед ней стоял полупустой графин с виски. И почему-то между пальцев одной из ног красовалось перо со следами чернил.

Кэролайн приветствовала его, подняв повыше стакан.

– А вот вернулся мой пропавший муж, – сказала она и икнула.

О господи! Она была совершенно пьяна.

Неловко поставив стакан на промокательную бумагу, она расплескала виски и намочила пальцы. Засунув палец в рот, облизнула его и снова икнула.

– Сколько же ты выпила? – пробормотал Джеймс.

Кэролайн небрежно повела плечом и посмотрела на графин.

– Кажется, вот столько… – Она развела в стороны руки примерно на полметра.

– Тебе пора отправляться спать, – заявил Джеймс и обошел стол.

Но Кэролайн, лукаво улыбаясь, принялась водить пером по листу бумаги.

– Я научилась писать ногой! – воскликнула она с гордостью. – А ты так умеешь?

Джеймс невольно вздохнул.

– Должен признаться, что не знаю за собой таких талантов.

Кэролайн нахмурилась – как бы давая понять, что отсутствие такого навыка делает человека неполноценным.

– Правда?.. – протянула она. – А вот я, пока тебя не было, совершенствовала свое мастерство. Посмотри, что я написала.

Лист был покрыт какими-то каракулями – да еще и с кляксой.

– И что же здесь написано?

Она в очередной раз икнула.

– Я приношу тебе извинения и объявляю о своей отставке. Собираюсь отправить письмо мистеру Хинкльсмиту и потребовать, чтобы он его опубликовал.

– Ты же утверждала, что уже написала ему.

Кэролайн в растерянности заморгала.

– Ну да, верно… Но на этот раз я скажу ему, что мой муж – владелец газеты. И если он не послушается, то я…

– Ты побьешь его зонтиком?

– Да-да, отличная идея!

Кэролайн взяла перо в руку и накорябала что-то в самом низу листа. Потом положила перо на стол.

– Вот, видишь? Я подписала! Ты пошлешь мою статью по почте утром?

– Конечно!

Кэролайн расплылась в улыбке и провела кончиком ногтя по розовой груди. Ее сосок тотчас отвердел – как и его проклятый пенис.

– Ты хочешь заняться со мной любовью, Джеймс?

– Нет, – буркнул он.

Она посмотрела на его брюки и, улыбнувшись, воскликнула:

– Лжец, ты лжец!

– Когда я снова займусь с тобой любовью, – прошептал Джеймс ей на ухо, – я сделаю так, что ты надолго это запомнишь. Я буду терзать тебя до тех пор, пока ты не запросишь пощады. Это будет расплата за то, что я хотел тебя весь день.

Она посмотрела на него сквозь полуопущенные ресницы.

– Ты правда хотел меня?

Если бы Джеймс думал, что жена способна запомнить этот разговор, он никогда бы не сделал такого признания.

– Да, правда. А теперь тебе пора отправляться спать. Идем же…

Но Кэролайн отстранила его руки.

– Нет, отойди, – заявила она. – Я вполне способна идти сама. – Она посмотрела на свои ноги. – Боже мой, Джеймс, у меня три ноги…

– Когда выпито слишком много виски, такое случается. Уверяю тебя, утром их снова будет две. – И еще он знал, что вместо третьей ноги у жены появится ужасная головная боль.

Джеймс осторожно взял ее на руки, и на этот раз она не возражала, напротив, крепко прижалась к нему.

Когда же Джеймс донес ее до кровати, она уже тихонько посапывала. Уложив Кэролайн, он укрыл ее одеялом. Затем, вымывшись, снял с себя все, кроме кальсон, улегся рядом с женой и, прижавшись к ее спине, обнял ее. А она прижалась к нему своим упругим задиком.

Проклятье! Его ждала долгая и мучительная ночь!

– Боже мой, какой ужас… – бормотала Кэролайн, потому что в голове безостановочно стучало. Глупо было пить виски, если не умеешь пить даже мадеру.

Тяжело вздохнув, она натянула одеяло на голову. Хорошо хоть, что не проснулась прямо на полу. Ей вдруг вспомнился голос Джеймса. «Сколько же ты выпила?» – спросил он.

Кэролайн глухо застонала. Ох, она выпила слишком много! После первой же порции все для нее словно подернулось туманом.