Дарья Сойфер - Исключение

— Я — внучка Титова из седьмой палаты.

— Титов? А, это новенький, сегодня только перевели из ПИТа. Я у него еще не была.

— Тогда пойдемте, я его покажу.

Из дверей палаты Лида показала санитарке койку деда.

— Вот он. Я не знаю, как долго ему не меняли пеленку.

— Странно, обычно в ПИТе следят… Видимо, из-за перевода… Ничего, я сейчас…

— Я уже поменяла, — перебила ее Лида, борясь с приступом агрессии. — Но я была бы очень благодарна, если бы вы более внимательно к нему отнеслись. И предупредите следующие смены. У деда уже появляются пролежни.

Она сунула женщине в карман купюру.

— Если хотите, можете принести специальную надувную подушку в форме круга. Очень хорошо от пролежней.

— Принесу завтра. И давайте ему пить, пожалуйста.

— Конечно, конечно.

Санитарка ретировалась, и Лида вернулась к деду.

— А мы поели, — тетя Оля собрала со стола пустые баночки от пюре и понизила голос. — Я видела у соседа детский поильник. Надо будет тоже принести. Дяде Шуре тяжеловато пить из кружки.

Лида кивнула и присела на край кровати. Дед сжал ее руку, и она увидела в его локтевом сгибе здоровый синяк от капельницы. Он приподнял голову, собираясь что-то сказать. Лида нагнулась.

— Сдала меня, — невнятно проговорил Александр Борисович. В его глазах блеснула влага.

— Ну что ты! — Лида ласково погладила его и убрала волосы со лба. — Без тебя так плохо! Дома теперь уже просто нельзя тебя оставлять.

— Лучше я умру дома.

— Перестань. Не смей меня сейчас оставлять. Это просто больница. После инсультов люди годами живут, — Лида вытерла слезы деду и себе.

Дед замолчал и перевел взгляд в окно.

— На даче все заросло.

— Ничего страшного. Встанешь на ноги, и поедем полоть, — она улыбнулась.

— Ребенок? — дед не договорил. В палату вернулась тетя Оля: она ходила выкидывать мусор после еды.

Лида округлила глаза и покачала головой. Потом подмигнула. Дед моргнул в знак понимания и слабо улыбнулся. Лида обняла его и прошептала:

— Все будет хорошо.

Она прижалась к дедушке, как в детстве. Даже теперь, ослабленный, он давал ей силы и утешение.

— Я с тобой.

Тетя Оля села рядом на стул, и они помолчали.

— Нина? — еле слышно спросил дед.

— Она переживает за тебя, — ответила тетя Оля. — Ты всех нас напугал. Завтра приедем все вместе.

— Пять минут! — крикнула в палату молодая медсестра. Лида видела ее на посту.

Посетители стали собираться.

— Завтра придем пораньше. Слушайся врачей.

Больница подействовала на Лиду удручающе. Умом она понимала, что вариантов нет, но в глубине души ей казалось, что она предала деда, оставив его в этих жестоких стенах.

В эти дни она усиленно работала. От нервов ей не удавалось сосредоточиться, но только заказы отвлекали от проблем. У нее все чаще тянуло живот. Лида успокаивала себя мыслью, что принимает витамины, но-шпу и валерьянку. И вот-вот запишется в женскую консультацию.

Перед сном она молилась и плакала. Если в течение дня присутствие родни заставляло ее держаться, то оставшись в комнате одна, она отпускала вожжи и беззвучно сотрясалась в подушку, повторяя про себя: «Господи, ну пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста…» Но новостей не было. Александр Борисович не реагировал на лечение. Его пролежни превратились в круглые язвы с черными краями. Кудрявцев деликатно говорил, что это не очень хорошо.

В среду ближе к полуночи снова позвонил Норберг.

— Я не разбудил тебя? — спросил он.

— Нет.

— Ты не отвечала на письма и сообщения. У тебя все в порядке?

— Да. Просто, — Лида прочистила горло. — Я была занята.

— Ты что, плачешь?

— Нет. Извини, я забыла ответить.

— Я приеду в пятницу в Москву.

— А… Анализы.

— Да. Ты не могла бы записать нас в этот центр? Я скинул тебе ссылку.

— Хорошо.

— Я останусь на несколько дней, но запиши нас на пятницу.

— Не будем терять времени, да?

— Что? — Андерс звучал рассеянно.

— Не обращай внимания. Ты остановишься в том же отеле?

— Наверное.

— Хорошо.

— Лидия?

— Да?

— Как у тебя дела?

Она вздохнула.

— Так себе.

— Хочешь рассказать?

— Не сейчас. Я напишу.

Лида сбросила звонок. Ей тяжело было даже слышать голос Андерса. Он звучал, как напоминание о ее бестолковости. Живой упрек. Возможно, именно из-за волнений дедушку разбил инсульт.

Спала она плохо. Ей было душно, одеяло липло к телу. Открытая форточка не помогла: июнь выдался нехарактерно жарким. Утром Лиду окончательно вывела из прерывистого забытья тошнота, поэтому девушка приняла прохладный душ и решила взяться за работу. Она проверила забытую почту: от Норберга пришло несколько сообщений. Это было даже похоже на волнение. Лида запретила себе романтические мысли, хотя в отдаленном участке ее сознания что-то радостно екнуло.