Дмитрий Вересов - У Терека два берега…

– Значит, вы убеждены, что все дело в этой, как вы выражаетесь, тумбочке? – спросила Айсет. – Я вас правильно поняла?

Тим и Астрид переглянулись.

– Разумеется. – Тим усмехнулся, перехватив строгий взгляд Айсет. – Чем еще, по-вашему, может Москва привлечь на свою сторону влиятельных чеченцев? Увы, приходится признать, что по части подкупа Кремль повел себя столь же глупо, самонадеянно и непрофессионально, как и в том случае, когда дело касалось применения силы. Помните, как в девяносто четвертом тогдашний министр обороны Грачев публично заявлял, что наведет в Чечне порядок в течение пятнадцати минут силами одного десантного батальона? Хотя нет, вы тогда были еще малы…

– Я помню, – тихо проговорила Айсет.

– Ни генерал Ермолов, покоритель Кавказа, ни князь Барятинский, победитель имама Шамиля, подобного бахвальства себе не позволяли…

– Вы историк? – спросила Айсет. Вопрос прозвучал резче, чем она хотела.

– Тим работает на правительство Велико-британии, – ответила за Аткинсона Астрид.

– Тогда понятно, – сказала Айсет, вытирая губы и бросая салфетку, – только в вопросе Чечни ваша позиция мне не совсем понятна…

– Наша позиция неоднократно формулировалась на всех уровнях. Британия, как и Евросоюз в целом, считают чеченский конфликт внутренним делом России, но выражают свою озабоченность систематическими нарушениями прав человека…

– Иными словами, предпочитаете грозить пальчиком из-за угла. Помнится, с Милошевичем вы вели себя побойчее.

– Бомбардировка Москвы авиацией НАТО? – Тим усмехнулся. – Милая Айсет, а последствия такой меры, вы о них подумали?

– О бомбардировках никто не говорит. Но дипломатический бойкот, экономические санк-ции?.. Почему-то, когда русские вошли в Афганистан, у вас на это хватило смелости, а ведь тогда они были намного сильнее.

– Ну, сейчас мир стал совсем другим… К тому же, вы не можете не признать, Айсет, что действия вашей стороны, мягко говоря, не вызывают сочувствия мирового сообщества. Когда вы с оружием вторгаетесь на сопредельные территории, взрываете мирных жителей в жилых домах, в поездах…

– «Вы»? Тим, у вас все в порядке с английскими местоимениями? Вы всех чеченцев отождествляете с террористами или меня лично?

– Простите, милая Айсет, я не хотел вас обидеть, – сказал Тим, глядя ей прямо в глаза, – но разве ваши отец и братья?..

– Если у вас есть доказательства их причастности к терактам, обращайтесь в прокуратуру!

Айсет резко встала и, не попрощавшись, направилась к выходу.

Астрид хотела было догнать ее и вернуть, но Тим тронул ее за локоть.

– Все идет как надо. А ты – ты сделала хороший и правильный выбор.

Сто лет назад русский генерал Турчин решил, что чеченское селение Дойзал-Юрт будет для него легкой добычей. И вправду, путь к нему лежал через плодородную долину, потом проходил ущельем по руслу реки. А там каменными ступеньками в гору поднимались уже и сакли горцев. Не надо было русским солдатам карабкаться через горные перевалы, растягиваться цепочкой по горной тропе. Аул этот считался ставкой самого Давлет-Гирея, злее которого в тот год среди абреков и не было.

Шел русский отряд колонной, маршировал, как по Европе. Понятно, что абреки испугались, такой войны они не знали и не любили. Вошел отряд в пустой аул. Но пока жгли и раскатывали по камешкам нехитрые чеченские постройки, мышеловка захлопнулась. Сунулись назад – завал, за ним чеченцев видимо-невидимо. Попробовали дальше по ущелью, там и вовсе абреки сидят за каменным бруст-вером. А сверху по склону сбегают уже самые отчаянные горцы, почти на штыки прыгают. Как вырвались из окружения, сколько потеряли русских мужиков, о том победный рапорт генерала Турчина о взятии неприступного аула Дойзал-Юрта умалчивал. Но старики-горцы говорили, что все ущелье было усеяно костьми незахороненных урусов, а по берегу реки и сейчас можно встретить солдатские косточки.

Советской власти тоже понравилась плодородная долина, роскошные выпасы, чистая речка. В тридцатые годы здесь построили конезавод. Жителей окрестных аулов, в том числе Дойзал-Юрта, самого большого в округе, привлекали к работе, справедливо полагая, что для настоящего горца конь – роднее собственной жены. Первый директор конезавода, бывший питерский рабочий, объездил все аулы, долго говорил перед молчащими мохнатыми шапками об общинных традициях горцев, о любви джигитов к лошадям. Чеченцы ему поверили, даже полюбили по-своему. Но в тридцать седьмом он уехал на какой-то слет конезаводчиков в Ростов и назад уже не вернулся.