Маргерит Дюрас - Матрос с Гибралтара

– Потом, я всегда трудился, – проговорил я, – всю жизнь. В первый раз вот так бездельничаю. А от этого очень устаешь.

– Я же говорил вам, – заметил Бруно, – что от этой женщины очень устаешь.

– А от кого, интересно, не устанешь? – вступил второй матрос. – От всякого можно утомиться.

Я узнал его, помнится, я уже видел его днем и накануне в баре. Тип лет тридцати пяти, чернявый, как цыган. Он показался мне самым молчаливым из всех. Она говорила, будто он уже больше года на яхте и вроде пока не собирается на берег. Бруно ушел, и я остался наедине с ним. Солнце заходило. Он чинил себе свою лебедку. Это был тот самый тип, которого она называла Лораном. По-моему, накануне вечером в баре он был единственным, кто глядел на меня скорее дружелюбно, чем с любопытством.

– У вас, и правда, усталый вид.

Он проговорил это совсем иначе, не так, как Бруно. В его тоне не звучало вопроса. И я согласился: да, немного есть.

– От нового всегда устаешь, – заметил он, – так уж оно устроено.

Прошла минута-другая. Он все чинил канат лебедки. Опускались сумерки, такие прекрасные, казалось, они будут всегда.

– Мне нравится здесь, на яхте, – проговорил я.

– А чем ты занимался раньше?

– Служил в Министерстве колоний. В Отделе актов гражданского состояния. Трудился там восемь лет.

– И чем ты там занимался, в этом своем заведении?

– Делал копии актов гражданского состояния, свидетельства о рождении, о смерти. И так весь день, с утра до вечера.

– Жуткое дело, – ужаснулся он.

– Даже представить себе не можешь.

– Здесь все совсем по-другому, – заметил он.

– То-то и оно. Я рассмеялся.

– А ты? – поинтересовался я.

– Да всем понемногу, никогда ничем подолгу.

– Самое милое дело, лучше не придумаешь.

– И то правда. Мне тоже здесь нравится, на этой яхте.

У него были очень красивые глаза, какие-то лучистые, улыбчивые, что ли.

– А все-таки забавно, – улыбнулся я, – описали бы эту историю в какой-нибудь книжке, в жизни бы никто не поверил.

– Ты имеешь в виду ее историю?

– Ясное дело, ее, чью же еще-то…

– Она романтическая женщина. Он рассмеялся.

– Точно, – согласился я, – именно романтическая.

И тоже рассмеялся. Мы отлично понимали друг друга.

Сумерки становились все гуще. Мы плыли совсем близко от итальянского побережья. Я показал на расплывчатое пятно в море. Город. Довольно большой.

– Ливорно?

– Да нет. Сам не знаю. Ливорно уже остался позади, – проговорил он. Потом как-то шутливо добавил: – Вот так мы и плывем в Сет.

– Да, вот так и плывем, – со смехом согласился я. И добавил: – Что ей, она же богатая.

Он перестал улыбаться и ничего не ответил.

– Да, так оно и есть, – снова повторил я, – она же богачка.

Он перестал красить и довольно грубо возразил:

– А что ей, интересно, еще делать с этими деньгами, раздать китайчатам, так, что ли?

– Да нет, о чем речь. Просто, сам не знаю, эта яхта…

Он перебил меня на полуслове:

– По-моему, это самое лучшее, что она могла сделать. Почему бы и нет? – И почти наставительно добавил: – Это одно из последних крупных состояний в мире. И может, в последний раз кто-то может позволить себе то, что делает она.

– Ах вот как, – рассмеялся я, – в общем, историческая миссия, так, что ли?

– Пусть историческая, если тебе так больше нравится.

Солнце на горизонте сделалось огромным. В одно мгновение оно совсем побагровело. Поднялся легкий ветерок. Нам уже было нечего сказать друг другу. Он сунул свою кисть в ведро с терпентиновым маслом, закрыл его и закурил сигарету. Мы смотрели на берег, что проплывал мимо нас, его все ярче и ярче освещало закатное солнце.

– Обычно, – заметил он, – когда она получает очередную телеграмму, то не делает таких крюков.

И посмотрел на меня.

– Тоже мне крюк, – усомнился я.

– Да нет, – проговорил он, – мне-то что, я даже «за».

Я поспешил сменить тему.

– А Ливорно, – поинтересовался я, – это ведь совсем недалеко от Пизы, да?

– Двадцать километров. Ты что, знаешь эти края?

– Пизу? Да. Случилось побывать там неделю назад. Вся разрушена. Правда, площадь, к счастью, совсем не пострадала. Ну и жарища там была.

– Ты был в Рокке с какой-то женщиной, – проговорил он. – Я видел тебя у Эоло.

– Да, – ответил я. – Она вернулась в Париж.

– Правильно сделал, что поехал с нами, – одобрил он.

– А что будет после Ливорно?

– Пьомбино. Там мы наверняка сделаем остановку.

– Все-таки надо бы мне хоть взглянуть на карту, – вспомнил я.