Василий Добрынин: Станкевич

— Третьего марта, вы его видели, так?

— Да, — именно третьего. Третьего мы уезжали к родителям, на неделю. Ну, а с кем он там был?... Кто был у него — не скажем. Видите ж сами, живут они — с той стороны. Своя жизнь, мы и видеть ее не могли. Ну а теперь там вообще никого. Кому там появляться?

«Да уж: фонарик погас — мотыльки не слетелись... — хмуро подумал опер. — Ищи улетевшие связи!».

Он записал разговор. Дал прочесть. И, готовый уйти, спросил:

— Вы два года живете здесь?. И два года он к Вам ходил? Кого-то из тех, как у вас говорят, колоритного, Вы же могли заметить.

Встретившись взглядом с женой, как споткнулся, художник:

— Кирюха! — спросил он, — Ты помнишь?

— Да.…

— Слушайте! — оживился художник, — Мы преступление Вам раскроем! Был человек, которого он боялся. Был. Редко сюда приезжал, но Алексей от него, почему-то сбегал. Кирюха! — имя его или кличка, — не знаем На тех не похож: те по земле таскаются, этот -ходит! Прямо так, прочно. Собранный, самоуверенный. Приятного мало. Звериного больше. Вот, как Вы сказали — типаж колоритный! Сидел с Алексеем, когда-то, вместе. И Алексей говорил об этом. Они потом «повыступали» вместе, на воле, да Алексей прокололся и снова сел. Тот рассердился на это, страшно. И не простил, по-моему. Однажды тот человек пришел и в грубой форме, вытащил Алексея от нас. Ссора того, с матерью, вроде как, возмутила Кирюху. Дал Алексею затрещину. Вытолкал. И угрожал: «Убил бы! Убил тебя, Люха! Дождешься еще у меня, погоди!». А мы даже имя узнали: «Заткнись, — сказал он, — и помни: я для тебя не Кирюха, — Кирилл!».

— В последнее время когда он был здесь?

— Да, если честно, — не видели в этом году. Хотя, может, и был…

***

— Железо горячее не пылает в руках, а Эдуардович? — спрашивал по телефону начальник розыска.

— Есть немного, — признался следователь.

Он только что прочитал показания квартирантов. «Кирюха!» — взбодрился он. Из Сибири ответ не замедлил. Сибирь сообщала, что Жуляк Иван Петрович, в период убийства брата, по месту жительства не находился. Не допрошен, так как и в настоящее время, выехал на неопределенное время, и неизвестно куда. По месту работы — полуторамесячный отпуск. Неплановый, как считает его руководство. Материал будет направлен незамедлительно, по выполнении отдельного поручения.

— Ваня забегал «до»!

— Да вот именно — «до»!

— А чего он забегал до, и в бегах сейчас? И не знаем: вернется…

— Типун на язык! Но, там разбираться братчанам.

— Братчанам. А мама одна!

— Версия спит! — подытожил Владимир Иванович, — И будет спать, пока не ответят братчане!

— Но Кирюху мы здесь найдем.

— Ну конечно, найдем!

Круто судьба поступила с Анной Ивановной: один сын потерян, другой неизвестно где! Что за связь между ними? Злой рок?

Следствие обрело обрывки реальных нитей. Проверить их, перебрать, состыковать возможное, — и потянется нить в длину. Труд кропотливый, да разве работают в розыске те, кто считает иначе?

***

«Кропотливый и черный, нередко, — напрасный, труд. Серый — может еще допустимо сказать… Да ведь не равный, занятию светлоголовых читателей, способных распутать сюжет детектива еще до финальной развязки. Не равный: у практика нет ни главы, ни абзаца, ни строчки от автора. Автора нет! Опер свой детектив пишет сам, и в обратном порядке. Распутал — вписались строка или слово. И несть черновых вариантов! При этом развязка заказана жизнью и судьбами потерпевших. Она уже есть, нет всего остального: деталей, абзацев и строк. Нет сюжета, есть чистый лист. И потерпевшие — эти всегда есть, если есть преступление! Нет в преступлении смысла, если не будет таких». — довершал многогранную, пеструю гамму своих рассуждений, милиционер ППС.

Разницу между читателем, автором и розыскником, он обдумывал долго. Он ее понял, выверил все и всерьез. И пошел к руководству.

— Не занят ли часом? — спросил замполит из «трубы» райотделовской внутренней связи.

— Нет. И — на месте!

— Зайдет человек, — потолкуй с ним, Владимир Иваныч.

— О жизни?

— О деле! О жизни со мной говорят.

— Пусть идет. Кто такой?

— А ты не догадался? Нужны тебе люди…

— Угу! — уточнил Евдокимов, — Работники — вот кто мне нужен. А люди: сотрудники, штатные единицы… — он, вместо слова, мотнул головой. — Человек твой, он может, звездочку хочет? Узнай, да напомни, что есть и другие службы!

— Вот это ты выясни сам.

«И выясню!» — твердо решил Евдокимов, кладя телефонную трубку.