Людмила Бояджиева - Ужин с кумиром

Она защелкнула последнюю прищепку на тонком белом щелке, проверила сделанное — ряд латунных колец послушно нес невесомую ношу пышной «маркизы» — и умчалась вдаль. Не только взглядом, всем своим существом, околдованным свободным полетом в те края, где все — радость, праздник, всплеск куража, игра. Где грудь наполняет пьянящий воздух успеха и гремят, заглушая стук сердца, аплодисменты…

За толстым витринным стеклом, отмытым до невозможной прозрачности — сухое, трескучее кузнечиками южное лето. Чинная группа кипарисов, замерших по стойке «смирно» над клумбой с бесшабашно яркими петуньями, выгоревшая лента шоссе, а за ним — ослепительная гладь «самого синего в мире» Черного моря. По шоссе проносятся клевые тачки, частенько заруливая на боковую дорожку, ведущую к автозаправке. Кафе и автозаправка, сияющие новеньким оранжевым колером, представляют невиданный в прежние застойные времена европейский сервис. Качество, комфорт, чистота и никаких скидок на жару, пыль и не слишком цивилизованные, хронически пребывающие в форсможорном режиме, коммуникации. Мыть окна кафешки и менять шторы Миледи приходится каждый месяц.

Стоя под потолком, она чувствовала спиной взгляды мужчин, находящихся в зале. Каждый из них караулил чудесный миг: оступится, сорвется киска и рухнет прямо в его объятия. Но оба делали вид, что заняты своим делом, а вовсе не пялятся на загорелые ноги, просматривающиеся аж до самых беленьких трусиков под вздернувшейся узенькой мини. Еще они видели босые ступни, узенькие с наманикюренными пальчиками, поднятые к карнизу руки с длинным шлейфом тюлевой занавески и всю ее легонькую стать, вознесенную к темному, с дубовыми балками потолку. Закончила работу и замерла на последней ступеньке стремянки, словно завороженная. Опасное на такой высоте «отсутствие всякого присутствия», как называл «улеты» Миледи Юрка. И точно: она покачнулась, ойкнула, потеряла равновесие и загремела вниз, увлекая лестницу. Девичье тело, ловко, как на арене, поймали четыре мужские руки. Два голоса — юношеский тенор и солидный баритон с мягким южным акцентом, заойкали, всполошились.

— Водой, водой ее брызгай! — горячился южный акцент, оттесняя тенора от диванчика с распростертой на нем пострадавшей. Толстые пальцы торопливо и неловко расстегивали пуговки на бездыханной груди.

Юрка надул щеки, набрав полный рот «Пепси» и приготовился фонтаном низвергнуть содержимое.

— Эй! С ума сошел, у меня блузка новая! — Миледи села, с торжеством глядя на опешивших мужчин: — И ты туда же, Дон. Солидный мужчина, а за пуговки хватаешься. Что, испугались, коллеги?

— Ну, знаешь, надоели твои закидоны… И-и — и… Идиотские… — Юрка проглотил воду, поперхнулся, закашлялся. Махнул рукой и осатанело принялся таскать за барную стойку ящики с напитками. Он давно понял, что ему ничего здесь не обломится, но все же не терял надежду. Ведь всякий знает, в жизни каждой девушки бывает такой вираж, когда она, очертя голову, в слезах и причитаниях, готова броситься на грудь верного друга. Вот и попадался уже который раз, как какой-нибудь лох.

— А я сразу смекнул, что наша краля на понт берет. — Хмыкнул южный акцент и почему-то покраснел, опустив тяжелые веки. Хозяин бара Ираклий Саркисович Донелян напоминал итальянского мафиози пристрастием к элегантным костюмам и пристальным взглядом смоляных глаз. За что, скорее всего, и получил в торговых кругах кличкой Дон, а не по причине элементарного сокращения Фамилии. Дон деловито обратился к Юрке:

— Сколько «Амаретто» взял, три? Валька обещала два процента за опт скинуть, — он с подчеркнутой озабоченностью записал в расходную книгу поступление товара. — И все же, вот скажи мне, Миледи, когда за ум возьмешься? Ведь могла позвоночник сломать, непутевая твоя голова!

— Ничего я не сломаю. Когда падаю, представляю, что я кошка. Брр! Скучно мне тут с вами, ой как скучно! — Простонала та и включила телевизор. Взвизгнула, словно от пульта ударило током, засияла: — Ой! Все замолчали! Ти-хо! Это же ОН! ОН!

Во весь экран улыбался с присущим ему неповторимым очарованием сам Тимиров — король эстрады Кинг. Нечто хулиганское, бесшабашное было в его чуть азиатских темных глазах, а губы, очерченные с изыском греческих статуй, обещали такую нежность, что сердца его поклонниц в глобальных масштабах страдали от тахикардии.

— И, наконец, дорогие друзья, обещанный сюрприз. Гость нашей программы — неподражаемый суперстар Кинг исполнит песню из нового мюзикла под названием «Игра». Песня звучит впервые!!! Я не сомневаюсь, что очень скоро она займет ведущее место в хит парадах. Дышите глубже — перед вами Кинг! — в экстазе выкрикнул ведущий, тряхнув завитой шевелюрой.