Фредерик Дар - Значит, ты жила

— Ну, хорошо, мне сорок лет, и я должен вам более восьми миллионов — что бы вы сделали на моем месте?

— Что бы я сделал на вашем месте? Сейчас скажу…

Он подвинулся на самый край кресла и сел, не облокачиваясь, в неудобной позе.

— На вашем месте, Бернар, я бы пришел ко мне…

— Это я сделал!

Он кивнул.

— … и сказал бы следующее: я попал в затруднительное положение, мне необходимо найти из него выход. Поскольку я задолжал вам много денег, вы один можете мне помочь, ибо вы один заинтересованы в том, чтобы мне помочь…

Я насторожился, такое рассуждение меня удивило. Куда он, черт побери, клонит?

— Предположим, я произнес все эти милые слова, что же дальше, Стефан?

— Предположим, вы именно так повели разговор, тогда я бы сделал следующее предложение: «Мой дорогой Бернар, я вложил большие деньги в марганцевые рудники в Африке. Разработки только начались, и там нужно строить дороги, жилища… Уезжайте из Франции и отправляйтесь зарабатывать деньги! Я помогу вам там устроиться. Сумма вашего долга будет включена во вложенный мной капитал. Для вас — это способ погасить долг… а также выбраться из дерьмового положения…

Это было для меня неожиданностью. Вот только я знал историю марганцевых рудников. Они находились в жутком месте, европейцы там дохли как мухи. Поначалу человек потихоньку прикладывался к рюмке, потом вовсю глотал хинин, а в один прекрасный день оказывался в какой-нибудь захолустной больнице, которую покидал лишь ногами вперед. Недавно в прессе красноречиво писали об этой проблеме.

— Разумеется, Стефан, вы заставите меня застраховать жизнь на сумму, равную вложенным деньгам?

Он чуть нахмурился.

— Разумеется, Бернар! Как полагается!

Тут уж я не сдержался. Этот негодяй нашел поистине радикальный способ, позволяющий ему вернуть назад свои деньги.

— Послушайте, Стефан, мне наплевать на марганцевые рудники в Африке, на дороги, которые там надо строить, и на ваши восемь миллионов! Я полностью рассчитаюсь с вами в этом году. Каким образом? Пока не имею понятия, но вы сами сказали: у меня богатая фантазия… Придумаю что-нибудь! Прощайте…

Итак, я сделал то, чего опасался с самого начала — встал и устремился к выходу. План сорвался! Я не сдержался и вспылил… Все пошло насмарку.

Но он окликнул меня, поддавшись порыву, и это дорого ему обойдется.

— Эй, Берни!

Он называл меня Берни лишь в минуты особого расположения духа: когда выигрывал у меня в покер или на охоте, подстрелив фазана раньше, чем я.

Я резко обернулся. Стефан стоял возле проволочной сетки, огораживающей корт. Он прикуривал сигарету, желая избежать моего взгляда.

— Не уходите так, старина, вы не допили свое пиво.

Он хотел придать своему голосу любезную интонацию, но фраза прозвучала резко.

Я воспользовался предоставленной мне возможностью, чтобы повернуть назад.

— Вам следовало бы лучше владеть собой, Берни…

— Но…

Он в раздражении повысил голос.

— Когда вас знаешь, еще ладно — этому не придаешь значения, однако я ставлю себя на место ваших клиентов… Если вы посылаете их подальше, стоит им не согласиться с вами, то нет ничего удивительного в том, что ваше дело прогорает.

Я рискнул изобразить жалкую улыбку. Я чувствовал, что если сумею правильно себя повести, все еще можно исправить.

К тому же Стефан на мое счастье спросил:

— Кстати, если вы не хотели денег, какого же черта вы пришли?

Сам того не подозревая, он бросал мне спасательный круг.

Теперь, когда по прошествии времени у меня сложилось четкое представление о происходивших событиях, я говорю самому себе, что именно из-за этого невинного вопроса все и случилось. Не будь его, многого удалось бы избежать…

Я вернулся назад. Солнце играло на ассиметричной поверхности бассейна, выделявшегося на светлой зелени лужайки темнозеленым пятном.

С каким-то сомнительным наслаждением, придававшим мне храбрости, я повторял про себя: «Ты — сад, в котором все гниет… Ты удобришь свое будущее тем, что отравляет тебя сейчас».

На протяжении долгих месяцев я испытывал желание покончить с жизнью, в которой было совершено столько ошибок и приходилось от многого отрекаться. На протяжении долгих месяцев мне хотелось выпрыгнуть за жалкие рамки, ограничивающие мое существование, подобно дрессированной собаке, которая впервые прорывает бумажный круг.

Я решил идти до конца, каковы бы ни были последствия.