Найо Марш: Убийство по-римски

— Poverino [5] Бедняга (ит.). ! — восклицали они. — Какое несчастье!

Барнаби выпрямился. Одной рукой он вытащил носовой платок из плаща и прижал его к носу. Другой он протянул официанту намокшую от дождя и крови тысячу лир.

— Вот, — сказал он на своем примитивном итальянском. — Возьмите сдачу себе. Мне нужно такси.

Официант с явной радостью что-то ответил. Барнаби резко опустился на стул, сиденье которого уже превратилось в лужу. Официант неуклюже вставил зонт в гнездо в середине стола, проговорил что-то непонятное, поднял воротник своего белого пиджака и припустился к дверям. «Позвонить, — с надеждой подумал Барнаби, — вызвать такси».

Дождь овладел Пьяццей Колонна. Огромные массы воды катились по мостовой и тротуарам и отскакивали от крыш машин, как будто к числу несчетных римских фонтанов прибавился еще один. Люди в машинах смотрели на окружавший их мир сквозь запотевшие стекла, по которым плясали «дворники». Тротуары были пусты, если не считать двух-трех пешеходов, бежавших сломя голову. Ссутулившийся, одинокий, нелепый, под оранжево-красным зонтом, Барнаби Грант пытался унять кровь. Кое-кто бросал на него скептические взгляды. Официант исчез, а его коллеги вступили в один из тех необъяснимых итальянских разговоров, которые кажутся перебранками, но очень часто заканчиваются дружеским похлопыванием по спине и хохотом. Барнаби не имел ни малейшего понятия, долго ли он сидел под зонтом, прежде чем сделал ужаснейшее открытие, прежде чем его левая рука опустилась и пальцы встретили — пустоту.

Рука словно существовала и действовала сама по себе, она искала и находила ножку стула, она расширила круг поисков и обнаружила — пустоту.

После он вспоминал, что испугался собственной руки, что боялся нагнуть голову и увидеть лужу на асфальте, железную ножку стула и опять — пустоту.

То, что он тогда пережил, связалось у него впоследствии с распространенным представлением о последних мгновениях утопающего. Невообразимый поток мыслей пронесся через его мозг. К примеру, ему подумалось, как много времени ушло, чтобы закончить эту книгу, как он был убежден, что это лучшая вещь из всех, какие он написал и, по всей видимости, напишет. Он вспомнил, как его литературный агент однажды заметил, что писать от руки опасно, так как не остается копии. Он подумал, что одинок в Риме, что практически не знает итальянского и до сих пор не пустил в ход рекомендательные письма. Почему-то ему в голову пришел некто… неужели сэр Исаак Ньютон? «О Даймонд, Даймонд, знал бы ты, что ты сделал!» [6] Э. Спенсер. «Царица фей». И больше всего его мучила мысль о невыразимой, невыносимой тошнотворности всего, что должно сейчас воспоследовать: ужасная необходимость принимать какие-то меры вместо того, чтобы в оцепенелом покое переживать потерю — непреоборимый кошмар происшествия, сотрясавшего его грудную клетку. В сознании возникла классическая формулировка: «Я пропал», и он чуть не произнес ее вслух.

Но вот появился официант, торжествующий, самодовольный, а у тротуара остановился настороженный, укутанный брезентом извозчик с огромным зонтом, прикрывавшим сиденье пролетки.

Грант попытался заявить о своей потере. Он показывал туда, где стоял его кейс, лихорадочно листал разговорник, пытался помочь себе мимикой и жестикуляцией.

— Но perduto, — говорил он. — Но perduto mia valigia. Он не у вас? Мой чемодан! Non trovo. Valigia [7] Потерял. Потерял мой чемодан… Не могу найти. Чемодан (искаж. ит.). .

Официант издал восклицание и бессмысленно поглядел под стул и на окрестные лужи. Затем он ринулся под навес и оттуда уставился на Барнаби, всей своей персоной изображая недоумение.

«Вот оно, — подумал Барнаби. — Вот худшее, что когда-либо случалось со мной».

Извозчик медоточивым голосом звал его, казалось, он умолял его решиться и сесть в пролетку.

— Consolato Britannico [8] Английское консульство (ит.). , — крикнул Грант. — О Боже! Consolato Britannico.

— Послушайте, — проговорил консул, словно Барнаби Грант нуждался в таком сообщении, — дело, знаете ли, скверное. Скверное дело.

— И это вы говорите мне, мой дорогой консул?

— Совершенно верно. Совершенно верно. Итак, надо подумать, что мы можем предпринять, правда? Моя жена — ваша страстная поклонница, — прибавил он. — Когда она об этом узнает, она будет очень огорчена. Она интеллектуалка, — шутливо признался он.

Барнаби не ответил. Он посмотрел на соотечественника поверх толстой повязки, которую любовно наложила сотрудница консульства, и опустил забинтованную левую руку на колено.