Сьюзан Ховач - Таинственный берег

Интересно, хоть кто-нибудь получал известия от Джона? Возможно, он писал Мэриджон. Она ничего не знала о Мэриджон после ее развода с Майклом. Она и Майкла не видела с прошлого Рождества, когда они неожиданно встретились на одном из этих отчаянно скучных коктейлей. Ей всегда нравился Майкл. Джон никогда не обращал на него внимания, предпочитая этого ужасного человека — как же его звали? Она хорошо помнила, что видела его имя на страничке светской хроники… Александер, внезапно вспомнила она. Вот оно. Макс Александер.

Щелкнул замок входной двери, и кто-то вошел в холл. Джастин вернулся.

Камилла нанесла завершающие штрихи на лицо, встала и вышла на лестничную площадку.

— Джастин?

— Привет, — откликнулся он из гостиной.

Его голос звучал спокойно.

— Где ты?

— Иду, иду.

«Он не знает, — подумала она. — Не видел газету. Кажется, все обойдется».

Камилла прошла через холл в гостиную. Потянуло холодком. В глубине комнаты на высоких окнах мягко колыхались занавески.

— А, вот ты где, — сказал Джастин.

— Как дела, дорогой? Надеюсь, день был удачным?

— Хм.

Она поцеловала Джастина и внимательно на него посмотрела.

— Кажется, ты не очень в этом уверен.

Он посмотрел в сторону, подошел к камину, взял пачку сигарет, подержал ее в руке, положил обратно, прошел вдоль окон.

— Твои цветы прекрасно себя чувствуют, — сказал Джастин рассеянно, выглядывая во внутренний дворик, потом неожиданно повернулся и застал бабушку врасплох: в этот момент она не контролировала себя, и каждая черта лица и изгиб тела выражали напряженность.

— Джастин?..

— Да, — сказал он безмятежно. — Я видел газету.

Он дошел до софы и сел, подобрав «Таймс».

— На фотографии он не очень похож на себя, правда? Понять не могу, зачем он приехал в Лондон.

Так как ответной реплики не последовало, Джастин начал просматривать колонку светских новостей, но быстро переключился на середину газеты. В комнате был слышен шелест перелистываемых страниц, наконец он поинтересовался:

— Что сегодня на обед? Жареное мясо?

— Джастин, дорогой… — Камилла быстро шла к софе, возбужденно жестикулируя, голос ее звучал напряженно, на высокой ноте. — Я представляю, что ты должен сейчас чувствовать…

— Не понимаю, как тебе это удается, ба. Потому что, если говорить абсолютно откровенно, я ничего не чувствую. Все это для меня ничего не значит.

Она в упор смотрела на внука. Он спокойно взглянул на нее и снова уставился в газету.

— Я понимаю, — сказала Камилла, резко отвернувшись. — Ты, конечно же, не будешь с ним общаться?

— Конечно, нет. А ты? — Он аккуратно свернул газету и встал. — Я уеду после обеда, ба, — сказал он, направляясь к двери. — Домой, думаю, вернусь около одиннадцати. Постараюсь не очень шуметь.

— Хорошо, — медленно сказала она. — Да, да, хорошо, Джастин.

Дверь мягко закрылась, и Камилла осталась одна в тишине комнаты. Она почувствовала облегчение от того, что мальчик, кажется, выработал разумный подход к этой ситуации, но не могла избавиться от беспокойства и в путанице взбудораженных мыслей вдруг стала сравнивать полное самообладание внука с постоянными притязаниями Джона на независимость.

Ева никогда не покупала вечерних газет — просто потому, что у нее обычно не было времени их читать. Путь из офиса на Пиккадилли, где она работала, до ее квартиры на Девис-стрит был слишком коротким, а как только она приходила домой, почти всегда начиналась обычная спешка — принять ванну, переодеться, а тут уже пора и уходить. Если оставалась вечером дома, начиналась еще большая спешка — принять ванну, переодеться, приготовить все для праздничного обеда.

Газеты играли в ее жизни совсем незначительную роль, и вечерний выпуск газеты значил не больше, чем все остальное.

Именно в этот вечер Ева как раз кончила переодеваться и погрузилась в сложный процесс изменения своего лица при помощи косметики, когда неожиданный посетитель ворвался в квартиру и нарушил ее тщательно рассчитанный график.

— Я просто подумал, дай-ка загляну к ней… Надеюсь, ты не возражаешь. Я хочу сказать, я не помешал, а?

Чтобы избавиться от него, потребовалось не меньше десяти минут. Наконец он убрался, забыв вечернюю газету, как будто умышленно оставил свою метку в комнате, где отнял так много драгоценного времени. Ева сунула газету под ближайшую диванную подушку, моментально унесла пустые стаканы на кухню, с глаз подальше, и быстро вернулась, чтоб добавить заключительные штрихи к гриму.