Джек Кетчам - Девушка напротив

— Это моей мамы, обручальное. Рут не нравится, что я его часто ношу, но мама бы этого хотела. Я не потеряю. Ни за что.

— Красивое. Очень.

Она улыбнулась.

— Лучше, чем мои шрамы?

Я покраснел, но все было в порядке. Она просто подшучивала.

— Намного лучше.

Колесо снова пошло вниз. Оставались только две кабинки. Для меня время летело быстро, словно во сне, даже слишком быстро. Неужели все скоро кончится?

— И как тебе? — спросил я. — Нравится у Чандлеров?

Она пожала плечами.

— Нормально. Не так, как дома. Не так, как раньше. Рут иногда… странная. Но, думаю, она хорошая. — Она замялась и продолжила. — Руперт придурковатый.

— Скажи это еще раз.

Мы рассмеялись. Тем не менее, это замечание насчет Руперта меня смутило. Я вспомнил сдержанность в ее голосе, холодок, в тот первый день у реки.

— Посмотрим, — сказала она. — Думаю, мне нужно время, чтобы привыкнуть.

Мы уже спустились вниз. Ярмарочник поднял поперечину и придержал кабинку ногой. Я едва его заметил. Мы вышли.

— Хочешь, скажу, что мне не нравится? — сказала она.

Она говорила почти шепотом, словно боялась, что кто-то может услышать и передать кому-то другому — еще и таким тоном, словно мы были наперсниками, равными, конспираторами.

Мне это здорово понравилось, и я наклонился пониже.

— Что? — спросил я.

— Подвал, — сказала она. — Убежище. Мне оно совсем не нравится.

Я знал, о чем речь.

В свое время Уилли Чандлер-старший был мастером на все руки.

И еще слегка параноиком.

Так что, когда Хрущев сказал Штатам: «Мы вас похороним», Уилли-старший, видимо, ответил что-то вроде «хрен тебе» и построил себе в подвале бомбоубежище.

Это была комната в комнате, восьми-десяти футов в ширину и шести — в высоту, спроектированная строго по государственной инструкции. Спускаешься вниз по лестнице из кухни, проходишь мимо сложенных под лестницей банок с краской, мимо раковины, стиральной машины и сушилки, сворачиваешь за угол, открываешь тяжелую металлическую дверь — раньше служившую входом в хранилище мяса — и попадаешь в бетонное помещение, где как минимум на десять градусов холоднее, чем снаружи, темно и пахнет плесенью.

Там не было ни электророзеток, ни освещения.

Уилли прибил балки к полу кухни и укрепил их массивными деревянными столбами. Единственное окошко он забросал мешками с песком снаружи дома и укрепил полудюймовой металлической сеткой изнутри. Принес огнетушитель, радиоприемник на батарейках, топор, монтировку, фонарик, набор первой помощи и бутылки с водой. Сложил картонные коробки с консервами на самодельном столике из твердого дерева; рядом с ними поставил печку «Стерно», походный будильник и воздушный насос, чтобы накачивать матрацы, свернутые в углу.

Все это он построил и купил на зарплату молочника.

Там имелись даже лопата с киркой, чтобы выкопаться после взрыва.

Уилли пренебрег лишь единственной рекомендацией правительства — в убежище не было химического туалета. Они были дорогие. Уилли так и не успел его купить — сбежал.

Теперь это место напоминало крысиную нору — запасы пищи были разграблены и унесены Рут на кухню, огнетушитель вывалился из настенного крепления, батарейки в приемнике и фонарике сели, и все там пылилось целых три года беспощадной запущенности. Убежище напоминало Рут об Уилли. Прибираться там она даже не думала.

Иногда мы там играли. Но редко.

Это место пугало.

Казалось, Уилли построил тюремную камеру — не убежище, чтобы удержать что-то снаружи, а черную дыру, чтобы удержать кого-то внутри .

И тот факт, что убежище располагалось ровно посередине, естественно, сказывался на всем подвале. Сидишь, бывало, пьешь «коку», болтаешь с Рут, пока она стирает, а потом оглянешься и увидишь это зловещее подобие бункера, его низкие стены, вечно влажные, испещренные трещинами. Как будто они сами больны и умирают.

Иногда мы туда ходили и пугали друг друга.

Вот для этого убежище подходило просто отлично: чтобы друг друга пугать. И ни на что больше.

Мы редко им пользовались.

— Знаешь, чего не хватает на этом карнавале, черт бы его побрал! Старого доброго хучи-ку!

Четверг, вечер, второй день карнавала. Рут смотрела, как Шайенна Боди [10] Главный герой популярного в середине 50-х телесериала в жанре вестерн. в сотый раз назначают помощником шерифа, и мэр городка цепляет значок к его кожаной рубашке, отороченной бахромой. Шайенн был гордым и решительным.