Джек Кетчам - Девушка напротив

— А вот и он!

Я вытащил рубашку из джинсов и натянул на голову. Шерил и Дениз уже бежали к деревьям.

Мой дом находился ближе всех. На самом деле, дождя я не боялся. Но это был повод смыться от них. От Дениз.

Мне просто не верилось, что она вспомнила об Игре.

Дождь, ясное дело, зарядил ненадолго. Слишком сильно лило. Может, к тому времени, как он закончится, придет еще кто-нибудь. Я смогу от нее избавиться.

Я пробежал мимо девчонок, жмущихся друг к дружке под деревом.

— Я домой! — крикнул я.

Волосы Дениз облепили щеки и лоб. Она снова улыбалась. Ее блузка промокла насквозь.

Шерил потянулась ко мне. Длинной своей костлявой рукой.

— Можно мы с тобой? — прокричала она. Я притворился, что не слышу. Дождь сильно шумел в листве. Я подумал, что Шерил сообразит, и не сбавил шагу.

Дениз и Эдди, подумал я. Боже. Ну и парочка.

Если кто-то и втянет меня в неприятности, это будут они. Либо он, либо она, либо оба. Так и будет.

Когда я пробегал мимо дома Чандлеров, Рут стояла на крылечке — забирала почту. Она улыбнулась и помахала мне рукой, а вода все хлестала и хлестала с крыши.

Я так и не выяснил, что за черная кошка пробежала между мамой и Рут, но когда мне было восемь или девять лет, что-то произошло.

Перед этим, задолго до появления Мэг и Сьюзен, я частенько ночевал вместе с Донни, Уилли и Рупором на двух сдвинутых вместе койках в их комнате. Уилли имел привычку запрыгивать в кровать, и за эти годы успел переломать несколько коек. Не мог Уилли присесть или прилечь спокойно, — он на все бросался. Когда ему было года два или три, рассказывала Рут, он в хлам разнес свою кроватку. Из-за него все стулья на кухне шатались. Но койки, стоявшие в их комнате теперь, были крепкими. Они держались.

С тех пор, как мама и Рут поссорились, мне разрешали оставаться там лишь изредка.

Но я помню дни, когда мы были совсем малышами. Мы часами бесились, хохотали, шептались, хихикали, плевались сверху на тех, кто спал внизу, а потом приходила Рут, поднимала крик, и мы дружно засыпали.

Больше всего я любил карнавальные ночи. В открытое окно спальни, выходившее в сторону спортплощадки, вливались звуки каллиопы, [9] Каллиопа (по имени музы эпической поэзии в древнегреческой мифологии) — паровой орган. Был разработан с целью замены церковных колоколов, однако прижился лишь в цирке и на ярмарке. крики, гул и лязг оборудования.

Небо пламенело оранжево-красным, словно зарево лесного пожара, и, скрытый от наших глаз, вращался за деревьями «Осьминог», вспыхивая красными и голубыми огоньками.

Мы знали, что там происходит — сами только оттуда, с руками, все еще липкими от сладкой ваты. Но было в этом что-то таинственное — лежать так и слушать, ненадолго умолкнув, и завидовать детям и взрослым, воображая страх и ужас, царящие на огромных каруселях, куда нас еще не пускали. Лежать, пока не стихнут голоса, не погаснут огни, и на смену им не придет смех посетителей, рассаживавшихся по машинам.

Я клялся, что когда стану взрослым, уходить буду самым последним.

Сейчас я стоял один в палатке отдыха, ел третий за вечер хот-дог, и раздумывал: чего бы еще такого сделать.

Я прокатился на всех каруселях, каких хотел. Проиграл денег в каждой игре и на каждом колесе Фортуны, что здесь были, и все, что у меня осталось — маленький керамический пудель, которого мать сунула мне в карман, чтобы не потерялся.

Я уже отведал сахарное яблоко, мороженого и кусочек пиццы.

Покатался с Кенни и Малкольмом на «Бомбардировщике», пока Малколму не стало дурно, потом — с Тони и Лу Морино, и Линдой, и Бетти Мартин, пока они не разошлись по домам. Весело было, но теперь я остался один. Было десять вечера.

Оставалось еще два часа.

Не так давно я заметил Рупора, но Донни и Уилли до сих пор не показывались; не было и Рут, Мэг или Сьюзен. Странно, потому что обыкновенно Рут очень любила Карнавал. Я подумывал сходить через дорогу и выяснить, что к чему, однако это значило бы признаться себе самому, что я уже заскучал.

Я решил обождать.

Десять минут спустя появилась Мэг.

Испытывая удачу на номере «семь», красном, и подумывая о втором сахарном яблоке, я увидел, как она медленно идет через толпу, в джинсах и ярко-зеленой блузке — и тут вдруг почувствовал, что больше нисколечки не стесняюсь. Я дождался очередного проигрыша и ушел.

Похоже, я ей помешал.

Она смотрела на «чертово колесо», словно зачарованная, зачесывая пальцами свои длинные рыжие волосы. На руке что-то блеснуло.