Саймон Бекетт - Доктор Дэвид Хантер [компиляция]

Маккензи открыл пакет и осторожно понюхал. Затем, не говоря ни слова, протянул пакет мне. Запах слабый, но обмануться невозможно.

Хлороформ.

В поисках я участия не принимал. Во-первых, потому, что не хотел пропустить новые известия. Местность вокруг Манхэма усеяна «мертвыми зонами», где мобильные телефоны не действовали, а мне не улыбалась перспектива оказаться отрезанным от мира на каком-нибудь болоте или в лесу. Во-вторых, я знал, что поиски обернутся пустой тратой времени. Мы не сможем найти Дженни, наугад обшаривая весь район. Во всяком случае, пока этого не захочет похититель.

Тина рассказала нам про мертвую лисицу, на которую наткнулась два дня назад. Даже сейчас она не понимала значения своей находки. Когда Маккензи спросил ее, не попадались ли Дженни в последнее время трупы каких-нибудь птиц или животных, Тина в недоумении уставилась на инспектора. Сначала она ответила отрицательно, однако потом, поразмыслив, упомянула про лисицу. От мысли о том, что предупреждение имелось, но его проигнорировали, к горлу подкатила тошнота.

— Вы до сих пор считаете, что правильно сделали, не рассказав людям про надругательства? — спросил я Маккензи. Лицо его побагровело, и все же он промолчал. Да, я несправедлив: решение приняло начальство. Однако так хочется кому-нибудь врезать…

Про инсулин вспомнила Тина. Завидев, как один из экспертов копается в сумочке Дженни, она вдруг побледнела.

— Господи, это же ее ручка!

Действительно, полицейский выудил из сумки инсулиновый шприц. С виду он походил на толстую авторучку, хотя на самом деле содержал в себе заранее отмеренные дозы инсулина. По утрам, когда Дженни оставалась у меня, я видел, как она вкалывает себе лекарство, поддерживавшее стабильность обмена веществ.

Маккензи вопросительно посмотрел в мою сторону.

— Она диабетик, — ответил я надломленным голосом. Новый удар, да какой! — Ей надо каждый день колоть инсулин.

— А если она не сможет этого сделать?

— В конечном итоге впадет в кому. — Я не стал добавлять, что последует дальше, хотя, судя по выражению лица, Маккензи и так все хорошо понял.

Ну, с меня хватит. Насмотрелся. Когда я сказал, что ухожу, Маккензи перевел дух и пообещал позвонить, как только появятся новости. Пока я добирался до дома, в голове периодически мелькала мысль, что Дженни переехала в Манхэм только затем, чтобы, уцелев после одного нападения, стать жертвой даже более худшего поворота судьбы.

«Приехала, потому что здесь безопаснее, чем в городе». Это выглядело дико и несправедливо, как если бы оказался нарушен весь естественный порядок вещей. Я словно раздвоился: прошлое наложилось на настоящее, ко мне вернулся кошмар, который я уже пережил, потеряв Кару и Алису. Однако теперь ощущение было совсем иным. Раньше я был ошеломлен одиночеством и утратой. Теперь я даже не знал, жива ли Дженни. И если да, то что с ней сейчас происходит? Сколько я ни пытался, все равно не мог забыть изуродованные трупы двух других жертв. А волокна от веревки на сломанных ногтях Лин Меткалф? Женщин связывали и подвергали бог знает каким пыткам, пока не умертвили. И все, через что им прошлось пройти, теперь переживает Дженни.

Никогда еще я не испытывал такого страха.

Стоило войти в дом, как стены будто навалились со всех сторон. Преодолевая кошмар, я поднялся в спальню. Кажется, в воздухе по-прежнему витает аромат духов Дженни — мучительное напоминание о ее отсутствии. Я посмотрел на кровать, где мы вместе проводили время каких-то два дня назад, и понял, что больше не в силах здесь находиться. Я быстро сбежал вниз и выскочил наружу.

Почему-то подсознательно я повел машину к амбулатории. Вечер был наполнен птичьими трелями и солнечным светом хлорофиллового оттенка. Его красота казалась жестоким издевательством, непрошеным напоминанием о безразличии Вселенной. Когда я закрыл за собой дверь, из кабинета выехал Генри, по-прежнему выглядевший измотанным и больным. По выражению его лица я понял, что он в курсе событий.

— Дэвид… Мне очень жаль.

Я молча кивнул. Казалось, он вот-вот расплачется.

— Это моя вина. Той ночью…

— Нет, не ваша.

— Когда я узнал… Даже не знаю, что сказать.

— Да разве здесь можно хоть что-то сказать?!

Он потер ручки своей коляски.

— А полиция? Конечно же, у них есть… там… какая-то ниточка и прочее?

— Да не то чтобы.

— Боже, какой кошмар. — Он потер ладонью лицо, затем выпрямился в кресле. — Давайте-ка я вам налью что-нибудь выпить.