Брэд Паркс - Ближе, чем ты думаешь

— Меня выпускают под залог? — спросила я.

Он кивнул.

Маркус. Это должен быть он. Маркус никогда не выставлял это напоказ, но у его семьи водились кое-какие деньги — по крайней мере, достаточные для того, чтобы ему не нужно было считать копейки, как нам.

Я поспешно собрала бюстгальтеры и нижнее белье, свернула их в клубок, потом расписалась за получение джинсов и толстовки. Быстро переодевшись и попытавшись придать волосам сколько-нибудь презентабельный вид, я вышла в зал ожидания.

И, конечно же, он был там. Когда мы впервые встретились пятью годами ранее, мне было двадцать шесть лет, а Маркусу — тридцать четыре: это заставляло меня думать, что он на целую половину поколения старше меня. Но как только мы стали друзьями, я уже никогда не замечала этой разницы в возрасте. То ли я была старовата душой, то ли он ей слишком молод, но мы, что называется, нашли друг друга. Не думаю, что у нас хоть раз был неприятный разговор или возникал неловкий момент.

С тех пор как на моем горизонте появился Бен, он божился, что щедрость Маркуса по отношению ко мне была мотивирована чувствами, которые заходили далеко за пределы обычной дружбы. Как-то Бен заметил, что Маркус обладает магической способностью материализовываться всякий раз, как только у меня возникает желание потусоваться.

Я была готова поклясться, что все это абсолютная чепуха. Маркус, конечно, в своем роде воздвиг мне памятник. Но он просто был рубаха-парень, и все тут. И теперь снова доказал это.

— Привет тебе, — тихо сказал Маркус.

Маркус был среднего роста и телосложения, русоволосый и голубоглазый. Сейчас ему было тридцать девять, но с его мальчишечьим лицом он выглядел лет на десять моложе.

— Не могу передать, до чего я рада тебя видеть! — сказала я, идя навстречу ему по комнате.

Мы обнялись. По части обнимашек он был что надо — не из тех, кто сдерживает себя. Бен всегда воспринимал наши объятия как еще один признак того, что у Маркуса ко мне чувства, как бы смешно это ни звучало. Маркус почти ни слова не упоминал о своем неудавшемся браке; а главное, в отличие от Уоррена Плотца, Маркус никогда не пытался меня трогать, даже когда мы вместе выпивали. В смысле, он не носил обручальное кольцо, хотя и его в наши времена нельзя считать доказательством стопроцентной гетеросексуальности. И когда он упомянул имя Келли, я понимала, что имя это запросто может принадлежать мужчине. Только когда я познакомилась с Келли, перестала удивляться.

— Я так волновался за тебя, — сказал он, по-прежнему не выпуская меня из объятий.

— Спасибо, — сказала я. И отпустила его. Он держал руки еще пару секунд, а затем тоже отпустил меня.

Я глубоко вдохнула и резко выдохнула.

— Маркус, с твоей стороны это просто замечательный поступок, но я не… Я даже не знаю, смогу ли когда-нибудь рассчитаться с тобой.

— А тебе и не нужно. Я не выступал как поручитель. Просто отправил куда нужно двадцать тысяч и получу их назад, как только ты предстанешь перед судом.

— О боже, Маркус, это… Это восхитительно!

— Да ничего такого, — сказал он, покачав головой, словно не сделал ничего важнее, чем одолжить мне ручку. — Просто окажи мне маленькую услугу: не говори Келли об этом, ладно?

— Угу, конечно.

Мне не хотелось становиться для него проблемой — да и могла ли я позволить себе стать ей после того, как он спас меня от шести недель отвратительного сна и не менее отвратительной еды, но раньше он никогда не просил скрывать что-либо от его жены. Они были из тех пар, которые имели общую страницу на Фейсбуке и знали пароли электронной почты друг друга. Насколько я знала, у них не было секретов.

— Просто я продал кое-какие акции, которые оставили мне дедушка и бабушка, и…

— Боже мой, Маркус, ты не можешь…

— Не принимай так близко к сердцу. На самом деле все гораздо прозаичнее. Мне кажется, что эти акции скоро упадут. А находиться в склепе под названием здание суда как-то безопаснее, чем на рынке. Потом я скажу Келли, что решил их продать. Все будет хорошо. Это почти что самый настоящий беспроцентный займ.

— Хорошо, — осторожно сказала я. Может, я и поступала эгоистично, но у меня сейчас было гораздо больше других поводов для беспокойства, чем переживать из-за невинной лжи Маркуса.

Затем я добавила:

— Спасибо.

— Пойдем, — сказал он.

Мы вышли из здания в окутанный туманом день: Погода идеально мне подходила в метафорическом плане, ведь мое будущее было столь же туманным.