Брэд Паркс - Ближе, чем ты думаешь

— Вообще-то шестая поправка, Аарон.

— Без разницы. Ты же поняла.

— Заседание по делу о ее нападении на офицера полиции назначено на восемнадцатое мая. До этого по делу о наркотиках не планируется ничего.

— Нападение на офицера? — произнес он. — Когда она это сделала?

— На прошлой неделе в соцслужбах кое-что случилось. Ситуация слегка вышла из-под контроля.

Он задумчиво посмотрел на нее.

— И на какой срок мы можем задержать ее в связи с этим?

— Это преступление шестого класса. Но она раньше не привлекалась, а полицейский, насколько я понимаю, практически не пострадал. Если честно, дело это дутое. Я никогда не обращусь с ним к присяжным, поскольку они могут решить, что мы передергиваем. Я было собиралась заявить об этом, но потом разрешила ей пройти досудебную программу по замене уголовного наказания на альтернативное. Но даже если бы получилось, скорее всего, судья назначил бы ей посещение курсов по управлению гневом, а затем на шесть месяцев оставил бы под контролем. Или что-то в том же духе. Но как бы ни повернулось дело, ей, по всей видимости, разрешат подать апелляцию как по обвинению в нападении, так и касательно хранения или торговли наркотиками.

Дэнсби, не колеблясь, сказал:

— Это «nolle prosequi», точно говорю.

— Да ну? Ты уверен?

Nolle Prosequi на судебном сленге означало, что обвинитель не намерен осуществлять уголовное преследование. В принципе, Эми только этим и занималась, превратив это в некую сделку: она согласилась отменить все обвинения, лишь бы получить признание вины по одному интересующему ее делу.

— Да. Не желаю, чтобы хоть что-то мешало рассмотрению дела о хранении наркотиков. Именно оно главным образом интересует партию, — сказал он. — По сути… У нее ведь по обоим делам один и тот же адвокат, верно?

— Насчет дела о наркотиках адвоката ей пока не назначили. Но да, обычно так и происходит.

— И кому досталось такое счастье?

— Биллу Ханиуэллу.

— Это такой тип с выпученными глазами?

— Да, он.

— Ведь он простой топорник, верно?

«Да он в большей степени адвокат, чем ты когда-нибудь сумеешь стать», — подумала Эми.

— Я бы не стала его недооценивать, — сказала она вслух.

— Думаешь, он разберется?

— Полагаю, да, если все обстоит так, как мы считаем.

— Хорошо, тогда вот что мы сделаем. Почему бы тебе не предложить подвинуть вопрос о нападении на офицера в пользу ускорения рассмотрения дела о наркотиках? Как думаешь, сработает?

Эми поджала губы.

— Не знаю. Может быть. Во-первых, мы должны найти судью, график которого позволил бы этим заняться.

— У тебя все получится, — сказал Дэнсби, решительно кивнув. — И еще подумай: без меня ты в этом месиве окончательно потеряешься.

Он одарил ее очаровательной (по крайней мере, он так считал) улыбкой. Эми старалась изо всех сил не закатить глаза.

— От тебя со смеху помрешь, — сказала она.

Он еще раз широко улыбнулся. Да, адвокатом он был паршивым, но таки у него имелись задатки политикана.

— Спасибо за помощь, — сказал он. — Дай мне знать, если будут новости, хорошо?

— Конечно, — сказала она.

По правде говоря, несмотря на все недостатки Дэнсби и неприятные черты его характера, Эми вовсе не хотелось, чтобы над ней воцарился новый босс. Сейчас у них было идеальное дело. Она продолжала выступать в роли адвоката Содружества по тем вопросам, которые имели для нее значение; она рассматривала дела и вершила правосудие так, как считала нужным, без всякой там политической чепухи.

А на замену Дэнсби вполне мог прийти мелкий царек со своими представлениями о том, как ей необходимо поступать. Чего доброго, придется спрашивать у такого типа разрешения отлучиться в туалет.

И ты это прекрасно понимаешь, черт возьми.

Я чувствовала, что меня выжимают снова и снова, когда рано утром в понедельник меня разбудили и заставили отвечать на все те же вопросы в суде Блю Ридж. Смогу ли я вытерпеть подобное еще раз?

Если бы это было так просто.

К полудню понедельника я вновь сидела на жесткой скамейке в оранжевой робе, один вид которой не оставлял сомнений в том, что перед вами — преступница, и ждала вместе с другими заключенными перед камерой, транслирующей судье наши лица.

Когда наконец настала моя очередь, вид у судьи был еще более скучающим, чем на прошлой неделе. Пока я заходила в комнату и устраивалась на стуле, он дважды зевнул.

Он сообщил, что мне предъявлено обвинение в хранении наркотиков с целью дальнейшего распространения, согласно Списку II, а затем задал мне все те же вопросы: понятны ли мне обвинения и есть ли у меня адвокат. Затем он сказал, что, поскольку мистер Ханиуэлл защищает меня по прочим обвинениям, он будет представлять меня и по этому делу.