Брэд Паркс - Ближе, чем ты думаешь

«А разве у меня есть выбор?» — хотела спросить я. Но вместо этого сказала: «Благодарю, ваша честь».

В нижней части экрана появился мистер Ханиуэлл, одетый в тот же мятый серый костюм, который был на нем в прошлый раз — возможно, это было нечто вроде профессионального факсимиле.

— Ваша честь, если позволите, я хотел бы посоветоваться с моей клиенткой пару минут, прежде чем начать слушание по нашему делу.

— Приступайте.

— Доброе утро, миссис Баррик, — сказал он, поворачиваясь ко мне. — У госпожи Кайе, прокурора, есть для вас необычное предложение, и мне хотелось бы обсудить его с вами, прежде чем принять его от вашего имени.

— Хорошо, — сказала я, присаживаясь.

— Содружество согласилось снять с вас обвинение в нападении на офицера полиции. Но в обмен на это они попросили обратиться в суд с обвинением в хранении наркотиков гораздо раньше, чем мне было бы удобно.

— И как скоро это случится?

— Мы проверили список заседаний судьи Роббинса в Окружном суде, и у него есть возможность на один день взяться за процесс девятого апреля.

Как говорится, и к гадалке не ходи: 9 апреля было стопудово раньше, чем 18 мая! Возможность вернуть Алекса на месяц раньше превосходила все мои ожидания. Я почти вскочила со стула.

— Я готова, — быстро ответила я.

— Стоп, стоп, подождите минутку, — сказал мой всегда-так-медленно-говорящий адвокат. — Я хочу все обдумать. Я понимаю, как приятно сознавать освобождение от обвинения в нападении, но обвинение в хранении наркотиков — вещь гораздо более серьезная. Будем тянуть четыре недели, чтобы как следует подготовить защиту. Не так уж это много времени. Мой дедушка всегда говорил: «Тише едешь, дальше будешь».

Похоже, этот человек считал, что ему принадлежит все время на свете. Апрель, май или июнь — какая ему разница. Он не мог понять, что внутри меня тикают часы, и каждая отбитая секунда сопровождается взрывом. Этих месяцев жизни Алекса мне уже никогда не вернуть. Они были так драгоценны. Я читала книги о воспитании детей. Все они подчеркивали, насколько важна каждая фаза развития, особенно в первый год жизни. Имел значение каждый месяц. Каждый день .

Может, с моей стороны и было глупо спешить с судом. Но в отличие от мистера Ханиуэлла — а также прокурора, и судьи, и всех остальных — я по-прежнему верила в свою невиновность. Именно поэтому я и сказала все то, что сказала.

— Все будет хорошо, — произнесла я. — Я согласна на эту сделку.

Мистер Ханиуэлл посмотрел на меня так, словно я внезапно нанесла ему сокрушительный удар.

— Хорошо. Значит, девятое апреля, — сказал он, затем кивнул в сторону прокуратуры.

За этим последовала длительная дискуссия о подходящей сумме залога по делу о хранении наркотиков. В конце концов мистер Ханиуэлл заставил Содружество согласиться на 40 000 долларов. Возможно, мне бы удалось взять кредит в 20 000 долларов, под обеспечение, но кому-то так или иначе придется откуда-то взять десять процентов от других 20 000 долларов.

Я знала, что у Тедди столько нет. У Бена тоже — если, конечно, он еще не успел сбежать на Север — даже если его карта обслуживалась по специальному плану, предусматривавшему расторжение брака.

После того как это было улажено, судья объявил об окончании трансляции из главного окружного суда. Как только он встал, камера в здании суда начала поворачиваться вправо, и судья пропал из кадра. Я продолжала смотреть на экран, пока его весь не занял стол клерка; потом фон сменился стеной, потом — прокурорским столом.

К тому времени, когда камера остановилась, она была направлена назад на галерею, которая была почти пуста: там сидел лишь один человек.

Это был Маркус Петерсон. Я почувствовала огромный прилив благодарности за это неожиданное проявление доброты. Увидеть его даже мельком было все равно что на заброшенном пустыре обнаружить прекрасный розовый куст.

— Маркус! — крикнула я. — Спасибо! Спасибо что пришел! Ты лучший!

Однако было очевидно, что Маркус меня не слышит. Скорее всего, трансляция уже была отключена.

— Хорошо, Баррик, давай, — сказал охранник. — Пошли.

— Это же Маркус! — сказала я, как будто это имя могло ему о чем-то сказать.

— Угу-угу, — ответил он. — Пошли.

К тому времени экран уже совершенно опустел.

Воспоминание о том, что я видела моего друга всего два часа назад, продолжало греть мне душу. Тут подошел тот же самый охранник.

— Давай, Баррик, — сказал он. — Собирай вещи.