Брэд Паркс - Ближе, чем ты думаешь

— Миссис Баррик, это Билл Ханиуэлл, — говорил он своим низким, неторопливым голосом. — Я слышал, что вас в итоге выпустили, и это… это очень хорошо. Почему бы вам не позвонить мне, когда будет возможность?

Он так же неторопливо продиктовал свой номер, повторил его и повесил трубку. Перезвонив, я прождала минуты три, а затем услышала, как мистер Ханиуэлл, тяжело дыша, взял трубку. Он рассказал, что мое дело в Службе социального обеспечения продолжается, и ему хотелось объяснить мне дальнейший порядок действий.

Теперь, когда был подписан приказ о принудительном отчуждении, наступил этап предварительного слушания о высылке: обычно его называли пятидневным слушанием, поскольку, согласно требованиям закона, решение по нему должно быть принято в течение пяти рабочих дней с момента, когда ребенок изымался из семьи.

Во время этого слушания мы привели бы формальные возражения против обвинения в жестоком обращении и ненадлежащем отношении, то есть, по сути, пытались отрицать мою вину, хотя в делах об опеке фигурировала иная терминология. Затем адвокат Социальной службы устроил бы допрос свидетелей (скорее всего, единственным свидетелем окажется ведущий это дело соцработник).

Приглашать своих свидетелей нам запретили. По крайней мере до судебного слушания, которое состоится через тридцать дней. Но по крайней мере я смогу рассказать судье всю историю со своей точки зрения.

Мистер Ханиуэлл сделал небольшую паузу, сообщив мне все это, и я воспользовалась представившейся возможностью, чтобы все как следует выяснить.

— В общем, как я уже говорила в суде на днях, наркотики, найденные в моем доме представителями шерифа, не мои, — сказала я. — Клянусь вам, я понятия не имею, откуда они взялись.

Он неуверенно хмыкнул.

— А в вашем доме живет кто-нибудь, кроме вашего мужа?

— Нет, сэр.

— Ну, — сказал он, и вновь это прозвучало как ноу, — тогда, как ваш адвокат, я должен быть честен с вами: вам будет непросто убедить хоть кого-то, что эти наркотики не ваши. Разве что вы скажете, что они принадлежали вашему мужу?

— Нет. Он тоже ни при чем.

— Есть ли кто-то еще, вхожий в ваш дом?

— Я хотела сказать вам совсем другое. Послушайте, я понимаю, что, скорее всего, это прозвучит безумно, но я думаю, что кто-то пытается подставить меня, чтобы соцслужбы могли забрать моего ребенка.

— Понятно, — сказал он.

В его голосе отчетливо слышался скептицизм, и трудно было винить его за это. Ведь и мои слова звучали как бред сумасшедшего.

— У меня есть видео с камеры наблюдения, — продолжила я. — За день до того, как представители шерифа провели рейд в моем доме, туда на фургоне с фальшивой наклейкой о сантехнических работах подъехал какой-то мужчина, пробрался внутрь, пробыл там около пятнадцати минут, а затем уехал. А я не звонила никаким сантехникам. И уверена, что именно тот человек подбросил мне наркотики.

— Удалось ли вам опознать этого загадочного субъекта?

— Нет.

Я слышала, как он с присвистом вдохнул воздух сквозь зубы.

— Ну, если вы сможете выяснить, кто этот парень, я вызову его, и тогда ему придется явиться в суд и объяснить, чем он занимался на вашей дороге. Проблема в том, что, если у него есть судимость, связанная с наркотиками, наши оппоненты могут попытаться доказать, что он оказался в вашем доме с целью их покупки.

Я чувствовала, как во мне растет раздражение.

— Выходит, все безнадежно?

— На данный момент ничего безнадежного нет, миссис Баррик. И подобным отношением вы вряд ли сможете себе помочь. Просто процесс очень длительный. Поверите вы или нет в то, что я вам сейчас скажу, но судья действительно хочет вернуть вам вашего ребенка. Вам просто нужно выслушать его и дать понять, что вы готовы поступать так, как он приказывает. Как думаете, вы на это способны?

— Разумеется, — сказала я. — Но что, если… В смысле, что, если меня осудят по обвинению в хранении наркотиков? Прокурор говорила что-то о пятилетнем заключении. Они что… будут ждать, пока я выйду из тюрьмы, и только потом разбираться?

Голос адвоката стал тише.

— Вообще-то нет. Такого… такого не произойдет. Для лишения родительских прав необходим минимум год. Но большинство судей не хотят, чтобы дела слишком затягивались. Они могут подождать несколько месяцев, если узнают, что вас собираются отпустить. Но пять лет никто ждать не будет. Простите.

Эти его слова легли на мою грудь тяжелым, разрывающим сердце грузом. И наверняка мистер Ханиуэлл на другом конце линии услышал глубокий вздох, который я при этом издала.