Рик Рид - Епитимья

Крошка Ти отошел, а Джимми снова улегся на матрас.

Совсем не обязательно, чтобы с Уор Зоном случилось то же самое, что и с тобой. Здесь ты в безопасности, и только это имеет значение. Мать твою, ты дома.

Джимми оглядел комнату.

Угол Лоренс-авеню и Кенмор. Недалеко от озера, близко к надземной дороге, к заведению братьев Доминик, к Галерее «Сьюпер-Пауэрс» и улицам, где все они могут заработать какие-то деньги. Все это, наверное, обречено на снос и потому так запущено. Здесь крысы резвятся на лестницах и нет электричества и водопровода. И им приходится проскальзывать туда и обратно через дверь подвала или через черный ход, убедившись, что за ними не следят. Зато здесь можно провести ночь в уединении... Это место они справедливо считали домом, по крайней мере, пока его не обнаружат полицейские, какая-нибудь шайка или еще кто-то.

Джимми, Мирэнда, Эвери, Крошка Ти и Уор Зон оставались здесь с лета, когда Эвери повстречал Рэнди и тот позволил ему провести здесь ночь. Эвери рассказал им об этом доме, где они могли жить бесплатно, без оравы матерей, сутенеров, членов шайки, полицейских. Рассказал и о Рэнди, парне постарше их. Сначала Эвери хотел заставить их платить ренту — Джимми каждый раз помирал со смеху, вспоминая об этом. Этот жирный парень хотел получать от них долю, от всех их доходов, от всех денег, которые им платили клиенты. Рэнди с этого не имел ничего. Но Рэнди был добрый малый. Он как бы опекал их всех, даже когда делал вид, что они ему надоели. Рэнди — ему было двадцать шесть — жил в этом обреченном доме уже больше года. И он сделал все, чтобы жилище выглядело прилично: раздобыл и повесил занавески, притащил подушки и матрасы, чтобы можно было спать или заниматься любовью. Здесь было холодно, но, черт возьми, это был дом, лучше, чем вентиляционная решетка на тротуаре в холодную ночь. Они все внесли свою долю: притащили одеяла, старую одежду и тряпье... В холодные ночи они спали под ними вповалку, согревая друг дружку. Если было совсем уж скверно, разжигали огонь в старом мусорном ящике, который принес Рэнди, но предпочитали не злоупотреблять этим: отблески света могли привлечь внимание незваных гостей. Они стали как бы маленькой семьей в своем «курятнике», а Рэнди был вроде матери-наседки. Так они его называли, но он этого терпеть не мог. По крайней мере, делал вид, что прозвище ему не по душе. Рэнди был странный — молчаливый, никогда не произносил больше трех-четырех слов за раз. Джимми поначалу решил, что парень, должно быть, невзлюбил его, потому что тот все время молчал. Эвери намекал, что Рэнди принимает много наркотиков, и не марихуану, а героин, ЛСД и тому подобное дерьмо.

Беспокоился ли он, что Уор Зон исчез? И где сам Рэнди сейчас? Слишком старый, чтобы заниматься проституцией, Рэнди зарабатывал на жизнь (если это можно было так назвать), собирая алюминиевые банки и воруя еду из бакалейных лавок.

Мирэнда показала Джимми язык и протянула картинку, которую нарисовала. Не картинка — сплошные каракули. Но Джимми все же удалось различить фигуры мужчины и маленькой девочки и надписи, как в комиксах: мужчина говорит: «Давай займемся сексом», а девочка отвечает: «Ува-ува-ува», как делают младенцы, когда плачут.

— Этому дерьму место в Институте искусств, подружка, — Джимми поскреб в затылке, — или в палате для психов.

— Мать твою. — Мирэнда отложила свой блокнот. — Пошел ты.

Она уселась на матрас рядом с ним и положила голову ему на плечо.

— Что-то с тобой творится с тех пор, как ты исчезал. Хочешь, поговорим?

— Я вот думаю... Куда запропастился Уор Зон?

— А в чем дело? Он ведь и раньше исчезал, а ты и в ус не дул.

Джимми не хотел говорить о своих подозрениях, потому что это привело бы к разговору о том, что случилось с ним самим, а он не желал этого.

— Не знаю, — ответил он наконец. — Просто странное чувство, понимаешь? Будто случилось что-то скверное.

Мирэнда долго и внимательно смотрела на него, словно действительно могла понять, что его беспокоит, прочесть это в глубине его зеленых глаз. Мирэнда верила во всякую чушь вроде магических кристаллов и перевоплощения, умения двигать вещи силой мысли и способности читать чужие мысли. Но в конце концов, что с нее возьмешь: Мирэнда была всего лишь четырнадцатилетней пьянчужкой, продававшей себя мужчинам за бутылку «Бешеной собаки 20/20» или «Сиско».

— Когда я еще жила с мамой, я всегда знала, когда отец ее избил. Даже если была в школе. У меня, появлялись такие судороги. Ну, что-то вроде щекотки. Может, тебя беспокоит психическая вибрация?