Джеймс Паттерсон - Кошки-мышки

Голдман сверился с записями в своем блокноте в черной кожаной обложке:

– Этот поезд останавливался в Балтиморе, Филадельфии, Уилмингтоне, на Принстон-Джанкшн, пока не прибыл сюда. Мы предполагаем, что преступник сел на поезд именно в Вашингтоне.

Я посмотрел на Сэмпсона, потом вновь на нью-йоркских детективов:

– Сонеджи когда-то проживал с женой и маленькой дочерью в Уилмингтоне. А родился и вырос он в пригороде Принстона.

– Этой информацией мы не располагали, – признался Голдман. Я обратил внимание, что, разговаривая, Маннинг обращается исключительно ко мне, словно Сэмпсона и Гроуза вообще не существовало. Это было несколько странновато и производило неприятное впечатление.

– Достань мне расписание вчерашнего «Метролайнера». Того самого, что прибыл в 5:10. Хочу еще раз проверить все остановки по пути следования, – почти гавкнул Маннинг на Гроуза. Молодой детектив тут же бросился исполнять приказ.

– Мы слышали, что у вас тут три жертвы, – заговорил наконец Сэмпсон. Я знал, что последние несколько минут Джон составлял о Голдмане свое мнение, и по тону, каким он обратился к детективу, можно было смело сказать, что Сэмпсон внес Маннинга в разряд «задница номер один».

– Об этом говорится на первых страницах всех газет, – процедил сквозь зубы Голдман. Он продолжал держаться нагло и грубо.

– Причина, по которой я поинтересовался… – начал Сэмпсон, из последних сил сохраняя хладнокровие.

Голдман оборвал его совсем уж хамским жестом, махнув своей лапой чуть ли не перед лицом Джона:

– Лучше я покажу вам место преступления, – детектив по-прежнему обращался исключительно ко мне. – Может быть, это натолкнет вас еще на какие-нибудь соображения относительно Сонеджи.

– Детектив Сэмпсон, кажется, обратился к вам с вопросом, – напомнил я.

– Считаю его вопрос бессмысленным. У меня нет времени на пустопорожние беседы. Давайте пошевеливаться. Сонеджи на свободе в моем городе.

– Вы имеете представление о ножах? Вам часто приходилось видеть жертвы резни? – вновь подал голос Сэмпсон, и я понял, что терпение его исчерпано. Черной горой он навис над Маннингом. А если быть точнее, то мы сделали это вдвоем.

– Да. Приходилось, и неоднократно, – ответил детектив. – И мне известно, к чему вы клоните. Для Сонеджи совершенно нехарактерно то, что во всех трех случаях он воспользовался именно ножом. Что же касается орудия убийства, оно представляет собой змеевидное лезвие исключительной заточки. Он полосовал свои жертвы, словно опытный хирург из Нью-йоркского медицинского Центра. Ах, да! Сонеджи нанес на кончик лезвия цианид. Он убивает почти мгновенно. Я только-только хотел рассказать об этом.

Сэмпсон от неожиданности отпрянул. Использование яда для нас обоих явилось потрясающей новостью. Мы с Джоном прекрасно понимали, что нам следует выслушать все, что сможет рассказать нам Голдман. Сейчас не время было переходить на личности или выяснять отношения.

– Были ли раньше известны случаи использования Сонеджи ножей или ядов? – спросил Голдман, с упорством идиота по-прежнему беседуя лишь со мной.

Я уже начал догадываться, что он просто решил использовать меня, выкачав всю полезную информацию. Меня это ничуть не возмутило: делиться информацией в нашей профессии считалось самым обычным делом.

– Нож? Однажды он зарезал агента ФБР. Насчет яда ничего сказать не могу. Хотя меня не удивило бы и это. С детства Сонеджи стрелял из всевозможных пистолетов и винтовок. Ему нравится убивать, детектив Голдман. К тому же он быстро обучается: мог приноровиться и к ножам, и к ядам.

– Поверьте мне, так оно и случилось. Он пробыл здесь всего пару минут, а в результате – три покойника, – и детектив прищелкнул пальцами.

– Много ли крови было на месте убийств? – я задал вопрос, который не давал мне покоя всю дорогу от Вашингтона.

– Здесь было просто море крови. Он наносил очень глубокие раны, а в двух случаях перерезал горло. А что такое?

– Возможно, именно с кровью и есть какая-то связь, – пояснил я. – Стреляя в Вашингтоне, Сонеджи тоже устроил буквально какое-то кровавое месиво, использовав разрывные пули. И все это преследовало определенную цель. Мало того: на своем оружии он оставил следы моей крови, – открылся я Голдману.

«Возможно, Гэри известно, что я уже в Нью-Йорке, – мысленно произнес я. – Вот только теперь неизвестно, кто из нас кого выслеживает».

В течение следующего часа Голдман водил нас по вокзалу, показывая места убийств. Контуры тел еще оставались на полу, а отгороженные участки приманивали толпы зевак в и без того переполненный терминал.