Вадим Сухачевский - Апокрифъ

Совсем был сломлен непокорный монах. Даже спина его, обычно не по годам прямая, сгорбилась, что фон Штраубе видел за ним впервые. Однако хоть и ослабшим голосом, но все же спросил отец Иероним:

– Ну а с тайнами как быть? С великими тайнами Ордена. Гроссмейстер не может оставаться в неведении.

– С тайнами… – задумчиво произнес Литта. – Ну, среди них многие изрядно устарели на сегодня… Скажем, тайна Spiritus Mundi – у меня, кстати, имеется один его образец. Зная о любознательности и мистическом настрое государя, надеюсь, его это заинтересует… Не все же сразу. Некоторые тайны можно выдавать ему постепенно… В таком деле излишняя торопливость, пожалуй, вправду ни к чему. Так что, я думаю – соизмерительно с обстановкой.

– Нет, я про Великую Тайну! – из последних сил взволнованно воскликнул слепец. – Про ту, что досталась нам от тамплиеров! Про ту, которую мы пред алтарем дали обет хранить! Неужто ее – тоже?!

Тут и комтур призадумался.

– Гмм, это вопрос вопросов… – после минуты-другой молчания промолвил он. – На сегодня эту Тайну знают лишь трое: я – по своему положению в Ордене, вы, отец Иероним – по праву старшинства, наконец – наш юный фон Штраубе, поскольку это в некоторой мере его Тайна. Более не знает никто. А поскольку в молчании нас троих я уверен, то и решить это может лишь кто-нибудь из нас.

– И надеюсь, это будете не вы, – хмуро проговорил отец Иероним.

– Мда, я тоже на это надеюсь, – как-то не слишком уверенно отозвался граф, к явному неудовольствию слепца, чуткого на любые колебания. – Впрочем, – добавил комтур, – в любом случае торопиться мы с этим не будем. – Затем, подумав еще, он положил руку на плечо фон Штраубе и сказал, обращаясь уже только к нему: – Сын мой, ты истинный хозяин этой Тайны, так что без твоего на то согласия – клянусь…

Что-то еще хотел прибавить, но как раз в этот момент часы отмерили боем девять утра. Высочайшая аудиенция, все тут знали, была назначена на десять.

Комтур встал из-за стола.

– Времени мало, братья мои, – сказал он, – а нам предстоит еще одно необходимое приготовление. Только прошу вас, не насмехайтесь надо мной. Дело в том, что мы должны выглядеть подобно странствующим рыцарям из глубокой старины. Смешно, конечно, в наш просвещенный век! Но поверьте мне, это не я выдумал. Вчера я имел беседу с могущественным фаворитом императора графом Ростопчиным, он мне и дал такой совет, ибо лучше других знает о той любви, которую питает его государь ко всему рыцарскому. К вам, отец Иероним, сие не касательно, ибо в облике вашем всякий узнает истинного рыцаря Ордена. – Голос Литты был вполне почтителен, лишь улыбкой, невидимой для слепца, он дал понять остальным, что произносит это несколько avec l`ironie . Однако сразу же вслед за тем граф стал в полной мере серьезен. – Перво-наперво, – сказал он, – я разумею, конечно, вас, братья Жак и Пьер. Ибо вид ваш, признаюсь вам со всей откровенностью…

Оба раскраснелись, поскольку, верно, сами понимали, что наряд их не пригоден не только для высочайшей аудиенции, а вовсе ни для чего, кроме карнавала. По причине крайнего безденежья они уже давно не приобретали для себя никаких обнов и никак не врисовывались в нынешний строгий петербургский штиль в своих нарядах времен Людовика XV, густо пропахших снадобьями против моли.

– Посему, – продолжал комтур, – вам надлежит облачиться в эти доспехи.

Доспехи, на которые он указал, были вовсе дрянные, скорее всего даже не настоящие, стальные, а сделанные из тонкой жести – должно быть, взятые комтуром на время у каких-нибудь комедиантов.

– Дело долгое, – добавил граф, – а фельдъегерь уже сейчас прибудет, так что прошу вас, братья, немедля приступать к переоблачению.

Смущенные рыцари приступили с торопливостью необычайной. Пока они в углу громыхали железом, граф Литта обратился к фон Штраубе:

– А тебе, сын мой, полагаю, вполне достаточно будет лишь надеть вот эту кирасу и сменить шпагу вот на этот благородный меч.

Фон Штраубе вынужден был подчиниться. И хотя меч, врученный комтуром, был в самом деле весьма благородный, времен, вероятно, конца столетней войны, и кираса такая, что лет двести назад надеть ее, поди, и герцогу иному не зазорно было бы, так что рядом с выряженными по-комедиантски братом Жаком и братом Пьером он смотрелся вполне рыцарем, но чувство неловкости от устроенного машкерада с этой минуты уже не покидало его.

Сам граф Литта тоже быстро надел кирасу и подпоясался мечом. Затем позвонил в колокольчик, и его безмолвный лакей вынес и раздал всем синие плащи с восьмиконечными крестами святого Иоанна Иерусалимского.