Василий Боярков - Маньяк и тайна древнего русского клада

По прошествии десяти минут активного изучения близлежащей местности, поиски трупа положительных результатов так и не дали. Все уже начинали склоняться к мысли, что поступивший звонок может быть липовым, так как в дежурную часть позвонил неизвестный, который, не назвав истинного имени, обозначил примерное месторасположения, где находится мертвое тело, и не стал распространяться о конкретных координатах; возможно, он преследовал какую-то тайную, нехорошую, коварную цель. Когда все уже начинали подумывать, что случилась чья-то глупая шутка, словно повинуясь какому-то странному стечению обстоятельств, на изуродованный труп, истерзанный немыслимым и самым жестоким образом, наткнулся аккурат молодой сотрудник, отстоявший от Бесстрашного, шедшего неподалеку, на расстоянии каких-нибудь десять метров; он сразу же сделал резкую отмашку, возвещавшую об ужасной находке. Остальные участники расширенных поисков немедленно оставили первоначальные направления и приблизились к молодому оперативнику; как и в прошлый раз, они ужаснулись той невероятной жестокости, с какой маниакальный убийца измывался над очередной, умерщвлённой безжалостно, жертвой.

Судя по формам, ею оказалась молодая, красивая девушка. Она лежала на спине, выставляя на общее обозрение прелестные, сочные формы. Некогда модная одежда, состоявшая из коричневой болоньевой куртки, украшенной капюшоном и всевозможными блестевшими женскими штучками, короткой матерчатой юбки, плотно облегавшей широкие бедра, и черных однотонных колготок, на момент осмотра была основательно потрепана, а некоторыми местами болталась разодранными клочками; как и в первом случае, обуви не было. Опять создавалось впечатление, что прямо через носимые вещи в тело красавицы вгрызались чьи-то прочные, невероятно острые зубы; поврежденные в интимном месте колготки и разорванная юбка не оставляли сомнений, что над умершей совершено половое насилие; подобно давешнему эпизоду, имевшему место в лесу, сердце было вырезано из вскрытой груди, а голова отделена от изувеченного, когда-то прекрасного, туловища; крови, всегда сопутствовавшей не в меру жестоким действиям, на земле практически не было, а виднелась она лишь на дранной одежде. Последнее обстоятельство навело начальника уголовного розыска на вполне очевидные размышления:

– Ее убивали не здесь, а где-нибудь в другом месте, сюда же ее привезли уже полностью мертвой; также было и в первом случае. Тогда я еще засомневался, думая, что «вчерашнюю» умертвили где-то поблизости, а потом оттащили мёртвое тело в другую сторону, чтобы получше запутать следы; но теперь мне более чем ясно, что пытает их изощрённый маньяк в каком-то отдаленном убежище. В том же надёжном укрытии он совершает половые акты, отделяет необходимые органы, а от ненужных останков попросту избавляется, вывозя их куда подальше. С первой девушкой он прошел долгий путь от машины – которую «бросил» недалеко от временного жилья молодого оперативника – а затем перепутал нам зачем-то всю предварительную картину, проложив «дорожку» от места оставления трупа и до самого его дома. Почему он так поступил? Ответить пока затруднительно; вероятно, где-то, Денис, ты пересекся с ним в каком-нибудь нехорошем смысле, и теперь он желает тебе взять да и попросту отомстить. Как изворотливый «монстр» поступил на этот раз, покуда сказать не могу: надо дождаться заключения кинологов и эксперта, и тогда уже можно будет делать какие-то выводы, как именно повел себя изобретательный, мерзкий убийца. Как «старый» оперативник предположу, что, судя по следам классических «Жигулей», которые я видел на подъездах к лесопарковой зоне и которые оставлены не долее чем нынешней ночью, в коварных задумках маниакальный убийца изгалялся не слишком и сильно.

Офицер говорил сухо, грубо, цинично, констатируя лишь очевидные факты. Присутствовавшие сотрудники понемногу начинали привыкать к ужасным, истерзанным трупам, оставляемым бездушным губителем, вследствие чего их жуткий вид больше ни у кого не вызывал противоречивых чувств, одновременно наполненных бессильным негодованием, отвратной неприязнью и сдержанным омерзением. Все трое полицейских спокойно взирали на истерзанное де́вичье тело, изучая его как искомый предмет, способный указать изначальный путь, ведущий к поимке безжалостного подонка-маньяка. Даже Карелину с его непримиримым высокомерным упрямством возразить было нечем, ведь и он видел отпечаток все тех же самых протекторов, отменно запечатленных на краю парковой полосы, – аналогичные были оставлены недалеко от дома Дениса Градова (так или иначе, они представлялись на обозрение всех сотрудников и внимательно ими впоследствии изучались). Вместе с тем он решил придерживаться занятой позиции до конца, выразив её грубоватым, недовольным бурчанием: