Григорий Шепелев - Улус Джучи

– Ты опять напилась? – спросила она, – час ночи!

– Кто такой Тамерлан? – небрежно спросила Рита, подмигнув Мельникову.

– Ты дура? Меня сейчас из общаги вышвырнут!

– Отвечай немедленно.

Ариана кротко вздохнула.

– Самопровозглашённый эмир, монгольский военачальник конца четырнадцатого – начала пятнадцатого века. Завоевал всю Малую Азию, Хорезм, Персию, Афганистан, Индию. Разгромил турецкое войско под предводительством Баязета и Золотую Орду, над которой властвовал Тохтамыш. Дошёл до границ Руси, но вдруг повернул обратно, узнав, что Русь полностью разорена Тохтамышем, бывшим его вассалом. Умер в тысяча четыреста пятом году. Тамерлан – это европейское искажение имени Темирлен, которое переводится как железный хромец. Он сильно хромал, получив удар копьём в ногу.

– А чем он так знаменит?

Малявка взбесилась.

– Где ты находишься? Я сейчас приеду и изобью тебя!

– Не ори. Скажи мне, кто круче – Батый или Тамерлан?

– Да их нельзя сравнивать! Бату – внук великого Чингисхана, ему всё даром досталось. А Тамерлан сделал себя сам, как и Чингисхан.

– Ну, тогда скажи мне, кто круче из этих двух – Чингисхан или Тамерлан?

Малявка задумалась, но не более чем на одну секунду.

– Конечно же, Чингисхан, – сказала она, – он создал империю, простоявшую сотни лет. А у Тамерлана это не получилось.

– Я не о том тебя спрашиваю! Кто круче из них как военачальник?

– Думаю, Чингисхан. Он завоевал больше территорий и разгромил более могущественных царей.

– А кто из этих двоих пролил больше крови?

– Ты что, больная? Как я тебе посчитаю объемы крови, которая пролилась шестьсот и восемьсот лет назад? Объемы примерно сопоставимые.

За соседним столиком очень мило кривлялись три молодые бабы. Мельников уже начал на них глазеть. Но Рита не придала этому значения. Элегантно вытянув сигарету из его пачки, она сама прикурила и прицепилась опять к Малявке:

– Слушай, Малявка! А помнишь, ты мне сказала, что кто-то вскрыл могилу этого чудища?

– Тамерлана? Да. Михаил Герасимов.

– Ну, а дальше-то что? – заорала Рита, внезапно стукнув кулаком по столу. Ариана перепугалась.

– Ритка, чего ты от меня хочешь?

– Ты говорила, что есть пророчество: если вскрыть могилу завоевателя, погубившего больше чем девятьсот девяносто девять тысяч людей, то через три дня начнётся война, какой свет не видывал!

– Да, такая легенда есть.

– Твою мать! Когда Михаил Герасимов вскрыл гробницу этого хромоногого ирода?

– Восемнадцатого июня тысяча девятьсот сорок первого года.

Рита нажала сброс. Сжав телефон так, что он чуть не хрустнул, она глазами вдовы Клико взглянула на Мельникова.

– Нормально? Теперь понятно тебе, почему печалится Алконост?

– Я думаю, пора ехать домой, – спокойно заметил Мельников, – время позднее, Маргарита. Второй час ночи.

И, подозвал стеснительную официантку, он попросил как можно скорее принести счёт. Девушка кивнула и убежала.

– Ехать домой? – огорчилась Рита, – а водочка? А коньяк?

– Коньяк будет дома. Там я его смогу с тобой выпить.

Рита поспорила бы, но в эту минуту настала вдруг тишина, а затем на сцену вышла певица в сопровождении музыканта, который установил синтезатор. Помахав ручкой, певица с помощью микрофона крайне глубоким и томным голосом сообщила почтенной публике, что сейчас подарит ей своё творчество. По причине того, что официантка не сразу принесла счёт, минутой этой творчества насладиться всё же пришлось. Только очутившись в машине, Рита и Мельников перестали чувствовать сопричастность к великому и нетленному.

– Я довольна, – сказала Рита, когда её новый друг выруливал на дорогу, – вдова Клико меня понимает. Не то, что ты! Разгонись сию же минуту до пятой скорости!

– Нет, мадам, этот вариант надо исключить, – ответил оперативник, включая третью, – с почтенной вдовой Клико шутки плохи.

Рита задумалась. Её вправду слегка мутило. А ведь она напилась далеко не водки, шампанского. С ней творилось что-то непостижимое.

Оказавшись у неё дома, Мельников осмотрел дверные замки и лишь после этого отдал должное рому – за неимением коньяка, который у Риты вяло и незаметненько подошёл к концу, кажется, ещё на прошлой неделе. Оперативник сидел на кухне, немного ослабив галстук, а Рита бегала перед ним в трусах, чулках и бюстгальтере, потому что ей стало жарко от двух бокалов «Бакарди».

– Бедная Жанна! – вскрикивала она, размахивая дымящейся сигаретой, – это несправедливо! Ведь умереть должна была я!