Григорий Шепелев - Улус Джучи

– Бурная переписка, – произнёс Мельников, бросив на пассажирку очередной любопытный взгляд, – наверное, делишься впечатлениями с подругами?

– Да, конечно, делать мне больше нечего, – проворчала Рита, сосредоточенно нажимая на кнопки, – машину я продаю. Мне надо как можно скорее продать машину.

– А стоит ли? Замени сиденье, и все дела. Но я бы и этим не стал морочиться.

– Да отстал бы ты от меня!

Мельников отстал на одну минуту. Он понимал, что Рита отправила эсэмэску и Ариане с призывом усилить бдительность. Она, Рита, не знала о том, что Мельников часа три назад с Малявкой говорил лично, да и не только с ней. Он ещё звонил в секретариат МГУ и всем там устроил такой разнос по поводу безопасности общежития, что все меры для усиления безопасности были приняты моментально. Сам комендант побежал проверять охрану и вместо одной вахтёрши посадил двух, да ещё сказал им, что ночью он прибежит опять, и если почувствует запах водки, тут же подпишет приказ об их увольнении по статье. А что до Малявки, то ей Мельников велел взять реальный больничный и из общаги нос не высовывать две недели.

Сразу после того, как Рита сказала Мельникову, чтоб он от неё отстал, ей вдруг позвонил Епифанцев.

– Ритка, я в шоке! – выдохнул он, – прими мои соболезнования!

– Спасибо.

– Чем я могу помочь?

– Так я ведь тебе русским языком написала, да и не только тебе: мне нужно продать машину! Ты можешь это устроить?

– Да, без проблем. Конечно же, мы её продадим. Считай, что этой машины нет уже у тебя, а деньги – в кармане. Сколько ты хочешь?

– Мало. Пять тысяч долларов. Если это будет проблематично, я скину баксов четыреста.

– Рита! Завтра ты получаешь пять тысяч долларов. Тот, кто их привезёт, возьмёт у тебя техпаспорт, ПТС, ключ. И на этом – всё.

Рита усмехнулась, гася окурок.

– Так просто? И никаких ГАИ, никаких нотариусов?

– Конечно! Ты подмахнёшь доверенность на продажу, и все дела. С этим нет проблем. Меня беспокоит совсем другое. Да и не только меня, о чём ты сама, может быть, догадываешься. И именно эту проблему надо сейчас решать. Скажи мне, ты знаешь, кто за тобой охотится?

– Коленька, я потом тебе всё скажу, – ответила Рита и прервала разговор. Ей уже звонил другой человек. Это была Ксения. Но с ней Рита даже и говорить ни о чём не стала, просто нажала сброс.

– Какую машину ты собираешься покупать? – поинтересовался Мельников, тормозя перед светофором.

– Что-нибудь простенькое, «Восьмёрку» или «Девятку».

– Вот неожиданность! Ты уверена, что тебе подойдёт ручная коробка переключения передач?

– Мне не подойдёт ни одна другая. Я ненавижу автоматические коробки.

– А почему?

– Я – аскет.

– А как же любовь ко всему французскому?

– Ко всему? Симпатия к Франции у меня ограничивается двумя вещами: я обожаю «Вдову Клико» и изящно трахаюсь.

Мельников обладал фантазией восемнадцатилетнего сорванца. От слов пассажирки она разыгралась так, что он покраснел, и, едва дождавшись переключения светофора, обошёл два спортивных автомобиля, а через полкилометра ударил по тормозам и свернул к вульгарному ресторанчику «Алконост».

– Классное название, – улыбнулась Рита, когда сотрудник угрозыска ювелирно припарковал машину, – ведь Алконост – это птица, если не ошибаюсь?

– Да, Алконост – тревожная и тоскливая птица, – серьёзно ответил Мельников, хоть его подмывало на каламбур.

Они заказали бутылку «Вдовы Клико» и две пары стейков. Администраторы сразу поняли, что красивый мужчина в строгом костюме очень дорожит временем, потому что его ангелоподобная спутница не особенно дорожит ангельским своим настроением, и официантка засуетилась. Да и не только она. А народу было, что называется, под завязку. Но всё казалось отличным – кроме того, что один видавший виды джигит отчаянно танцевал с двумя молодыми дамами под мажорный попсовый рок.

– Большое спасибо, – промолвил Мельников, когда девушка подала шампанское, – вы – красавица.

– Вам спасибо за комплимент, – зарделась официантка, – не позже чем через пять минут принесу вам стейки.

И убежала. Рита никак всё не успокаивалась по поводу Алконоста.

– Есть ещё птица Сирин, – рассеянно вспоминала она, пригубив вино из бокала с тонкой высокой ножкой, – и Гамаюн. Всё правильно?

– Да, но Сирин и Гамаюн поют песни радостные. Они пророчат удачу. А Алконост печалится.

– Почему?

– Характер такой у него.

– Кому это нужно?

– Странный вопрос! Особенно странно слышать такой вопрос от поэта.