Сергей Skolorussov - Метаморфоза мифа

Настя скрипнула зубами и сжала кулаки до цвета ватмана.

Хамелеон не единственный представитель семейства двуличных. Когда Хамелеон у власти, цвета меняет вся свита.

Щёки непрерывно раздувались от усердия. На лбу скоро должна была образоваться мозоль от частого касания пальцами. Ничего, ничего: отрицательный результат – это тоже результат. Впрочем, Олег Владимирович говорит по-другому: отрицательный результат – это наиболее частый результат и ничего больше. Александра упорно ломала голову над задачкой, подкинутой Князевым, когда в палату зашёл улыбающийся Адливанкин. Она сразу отключила планшет, помня о наставлениях капитана.

– Как ты себя чувствуешь? – он поцеловал её в губы.

– Хорошо. Но Арсен Геворгович не хочет меня отпускать. Говорит, что надо сделать томограмму и другие исследования.

– Есть осложнения?

– Не знаю, – пожала плечами Сашенька, – по ощущениям всё нормально. Ну, рассказывай!

– Что рассказывать?

– Хоть что-нибудь. Здесь такая скукотища, что буду рада услышать даже простое описание пейзажа за окном твоего кабинета.

– Знаешь, а новости у нас нескучные. Совсем не скучные. Но и не весёлые.

– Что-то случилось?

– Да. Князева арестовали.

– Князева? – девушка села в постели, сдвинув при этом подушку, из-под которой показался кончик золотого айфона. – Олега Владимировича!? – новость не укладывалась в её прелестной голове. – За что?

– За всё! Там куча разных обвинений.

– Каких? Каких?? Какие могут быть обвинения против Князева?

– Каких-каких? Все и не перечислишь. Вот, к примеру, ты с ним оставалась одна, когда я повёз в больницу этих пацанов.

– И что?

– Он бил Бадаева?

– Какого Бадаева?

– А, ну да, ты же не знаешь его фамилию. Человека, который на вас напал, бил?

– Нет, не бил.

– Совсем не бил?

– Но ведь это он на нас напал! Естественно, что Олег Владимирович применил к нему силу.

– Это понятно. Какую силу, вот в чём вопрос. Он его пинал?

– Нет. Князев его скрутил. Но перед этим нападавший вырвался и хотел застрелить нас, и капитан ударил его ногой в пах, а затем, по-моему, ещё пару раз, прежде чем завладел пистолетом. Я точно не помню, я была в сильной отключке.

– Вот так и говори, когда тебя вызовут.

– Вызовут? Зачем?

– Бадаев умер от внутреннего кровотечения.

– В тот же вечер?

– Нет, через три дня.

– Что за глупость? Даже ребёнку понятно, что эти два факта никак не могут быть связаны.

– А вот связаны. Бадаев перед смертью написал письмо, в котором обвинил нашего с тобой непосредственного начальника в немотивированной жестокости. Он прямо написал, что в его смерти виноват Князев.

– Дебилизм, какой-то. У него что, язва открылась? Не может внутреннее кровотечение сказаться только через три дня. Ты же помнишь, бандит был вполне здоров, когда ты прибежал.

– Я-то помню. Но в медицинском заключении по поводу его смерти сказано, что на теле Бабаева обнаружены десятки ран и гематом, сломана ключица, три пальца ног, и правая рука в двух местах. Там же делается вывод, что причиной смерти стали внутреннее кровотечение и отказ отбитых ногами почек.

– Это враньё! Полное, наглое, циничное враньё! Князев встал на пути какого-нибудь урода и теперь его хотят устранить.

– Не говори глупости. На чьём пути? Мы все дела расследуем вместе. Кому Князев мог наступить на больное место? Ты можешь привести пример?

– Не знаю. Но и поверить в причины смерти Бадаева я не могу.

– А письмо?

– Прочитай внимательно медицинское заключение! Разве не понятно, что его пытали? Так пытали, что человек был способен оговорить свою родную мать, а не только «мента», который его арестовал.

– Ты только, когда будешь давать показания, не наговори всего того, что я от тебя услышал.

– Это почему? Скажу. Обязательно скажу.

– Я тебе запрещаю!

– Ага, сейчас. Будет он мне запрещать правду говорить. Обязательно скажу.

– Ну и дура.

– Саня, ведь Князев хороший человек. Ты разве этого не знаешь?

– Знаю. Но «хороший человек» – это не профессия.

– Господи, Сашка, я тебя не узнаю. Если всё дело строится на предсмертной записке, то мои показания полностью разрушат все обвинения в превышении пределов допустимой обороны.

– Если бы дело только в этом было, я бы первым побежал доказывать, что Князев не виноват. Но оказалось, что всё гораздо серьёзней.