Линкольн Чайлд - Злая река

Он поднял футболку с кровати и с отвращением швырнул ее в сумку. Вспоминая их разговор, он испытывал тайное подозрение, что Пендергаст с самого начала знал: Колдмун будет настаивать на равноправном партнерстве в расследовании. Пендергаст манипулировал им. Оглядываясь назад, он должен был вспомнить, что сказал ему однажды дедушка Джо: «Держи рот на замке и позволь бледнолицему говорить самому, а потом скажи „нет“». В данном случае слово «бледнолицый» было настолько точным, что его трудно было счесть оскорбительным.

С другой стороны, дело было такое лакомое — уж точно самое необъяснимое из всех, в каких он участвовал. И самое громкое. Если бы дельце удалось успешно раскрутить, это не помешало бы его карьере… совсем не помешало бы.

Колдмун лениво размышлял о том, куда делся «бледнолицый». Время приближалось к двенадцати ночи, а Пендергаст не казался человеком, который может допоздна ошиваться в барах и ресторанах. Кстати, куда делась Констанс, он тоже не знал. Ее не было в библиотеке, когда он спускался в кухню в десять часов выпить рутбира [41] Рутбир (или корневое пиво) — газированный напиток, обычно изготовленный из коры дерева сассафрас. , а из-под ее двери не было видно света, когда он возвращался наверх, в жилую часть для прислуги. Возможно, они уехали куда-то вместе.

Только теперь Колдмун понял, что неосознанно, но вполне намеренно искал этот свет под ее дверью.

Он снова подумал, что же такое может скрываться за этим словечком — «подопечная». Не происходит ли что-то между этими двумя? Колдмуну приходилось в свое время видеть странные отношения, но эти были самыми странными из всех странных. Он не думал, что этих двоих соединяет романтическое чувство, хотя Констанс была чертовски хороша, несмотря на ее чопорные одеяния. Когда Пендергаст и Констанс взаимодействовали, Колдмун почти чувствовал запах озона в воздухе, как перед грозой.

Он никогда не встречал никого похожего на нее: такая уверенная, сдержанная, циничная, знающая, остроумная… и в то же время, по его ощущениям, надломленная на каком-то базовом уровне. Но надломленная или нет, на хрупкую женщину она ничуть не походила: Колдмун чувствовал в ней хладнокровие, способность к насильственным действиям. Она напоминала ему крупную кошку, пантеру или тигрицу: клыки улыбаются тебе, а глаза не отрываются от твоего горла.

По какой-то причине к нему вернулось воспоминание о бабушке со стороны отца. Стояла холодная зимняя ночь в резервации Пайн-Ридж, Колдмуну было шесть или семь лет. Бабушка, сидя у плиты, чинила пару тапочек, расшитых бисером, и ее болтовня перешла в разговор о невидимом.

«Есть духи, — говорила ему бабушка, — например, Создатель Сов, который охраняет Млечный Путь. И Кейя, черепаший дух. Они не из этого мира. Но Вачиви — Танцующая Девочка — смертная, как все мы. И вместе с тем она другая. Она прожила сотни лет, и теперь она очень старая и мудрая. Она больше не танцует, просто наблюдает и видит».

На следующую осень Колдмун своими глазами увидел Вачиви, на расстоянии. Она медленно шла в сумерках среди замерзших деревьев, завернувшись в одеяло поверх вельветового платья. Она кинула на него короткий взгляд, и даже за эти доли секунды он сумел увидеть мудрость в ее глазах.

Не увидел ли он такое же выражение в глазах Констанс?

К черту все это. Он просто оттягивает неизбежное.

Колдмун взял клетчатую рубашку, сунул ее в сумку, сверху положил поношенные летние брюки и фирменный рюкзачок-однодневку от ФБР. Ему нужно составить план игры для Гватемалы. Есть способы, как обернуть то, что кажется недостатками — его явная инакость, высокий рост, незнание коренных языков и традиций, — в преимущества. Если он скажет, что он из Южной Америки — скажем, Чили, — то его необычный испанский и его внешность не вызовут подозрений. Ему не требуется маскировка — его гражданская одежда и сумка дешевые и потертые. Надо бы придумать что-нибудь еще, но его сильной стороной была импровизация. И если его импровизации не понравятся Пендергасту, то ему на это наплевать, потому что Колдмун планировал присвоить эту операцию себе. Это расследование будет принадлежать ему, и только ему…

Внезапно Колдмун услышал что-то. Он замер на мгновение, пожал плечами и продолжил сборы. Звук повторился. Это был необычный шум, словно стук птичьего клюва, только медленный и преднамеренный… и странно гулкий. Откуда он доносится? В доме никого нет. Снаружи ни шторма, ни ветра, ни шелеста деревьев, а допуск на берег для людей все еще закрыт.