Владимир Жуков - Зой рок

– Ваша демагогия не имеет отношения к данному преступлению. Мне не нужны ваши абстрактные лекции, читайте их студентам,– вклинился в паузу Азарцев. – Я убежден в одном: убийца моей дочери должен быть сурово наказан.

– Прошу вас быть тактичным, не давать оценок типа «демагогия», – обиделся прокурор. – В противном случае я вызову наряд милиции. Вы человек неглупый, с высшим образованием и должны отдавать отчет своим словам. Сдерживайте свои эмоции, трезво оценивайте ситуацию. То, что произошло, уже не поправить, а жизнь продолжается. Я разговаривал с господином Чадухом.

Он не меньше вас огорчен трагедией накануне своей свадьбы. Готов покрыть все затраты на похороны, согласен выделить деньги на установку мраморного памятника и ограды, а также компенсировать моральный ущерб. За ценой он не постоит. Но это уже ваше личное дело, я вам не посредник. Между нами об этом не было разговора…

– Не нужны мне его грязные деньги, – вспылил Дмитрий Алексеевич. – Обошлись, были небольшие сбережения, да, спасибо, друзья и соседи помогли, кто чем мог, не оставили в беде. Есть еще люди с добрыми сердцами.

– Это ваше дело, но в любом случае суд примет решение о возмещении материального и морального ущерба, – пояснил Евсей Трофимович и пристально взглянул на собеседника. – До меня дошли сведения, что вы занялись частным сыском. Это противозаконно, я могу вас привлечь к ответственности. Может, в будущем и разрешат частные сыскные бюро, типа агентства «Лунный свет», а пока нет. Поэтому советовал бы воздержаться от активных действий на этом поприще. Они могут навредить настоящему, а не примитивному, следствию.

– Вы, господин прокурор, мне не указ, я действую по законам чести, совести и отцовского долга, – ответил он. Поняв, что чиновник симпатизирует убийце, с мрачными мыслями вышел из прокурорского кабинета.

12

Пока Азарцевы пребывали в заботах и хлопотах, справляли поминки в окружении друзей и соседей, боль утраты немного притупилась. Но отзвучали слова утешения и сострадания, разошлись друзья и соседи. Горе тяжелой ношей, как внезапно налетевший ураган, вновь обрушилось на них. Обнажились душевные раны.

Дом опустел и осиротел без Даши. В нем стало тихо, как в склепе. Все зеркала занавешены, и лишь портрет дочери на журнальном столике в девичьей комнате напоминал о счастливом времени. Рядом с траурной рамкой в бронзовом подсвечнике – оплывшая свеча с трепетным язычком оранжевого пламени. Софья Павловна меняет отгоревшую свечу, словно стремится продлить жизнь не огоньку, а трепетному сердцу дочери. Из-под черной косынки выбилась прядь рано поседевших волос, будто ненароком в морозное утро иней посеребрил их.

Прибавилось седины и у Дмитрия Алексеевича. Вещи, предметы в комнате дочери, казалось, омертвели без прикосновения ее теплых рук, звонкого голоса и нежных песен, легкого шума шагов.

Они промаялись до позднего вечера, со страхом осознавая, что счастье и радость вместе с дочерью-любимицей навсегда покинули этот дом. Третьи сутки выключены телевизор и радиоприемник и нет желания нажать кнопку и узнать, что происходит вокруг. С гибелью дочери рухнул мир, померкли краски …

– Ты бы, Дима, поел что-нибудь, загляни в холодильник, – предложила жена. – Нельзя же себя так изводить, на тебе лица нет, исхудал, осунулся, одни скулы…

– Ты тоже сдала, родная, – ответил он. – Понимаю, что надо поесть, но кусок в горло не лезет…

Вдруг вой Джека во дворе сменился лаем, и послышался дробный стук в металлическую калитку. Спустя некоторое время стук повторился.

– Кого-то, на ночь глядя принесло? Пойду, погляжу, – сказал он. Поднялся со стула и вышел на веранду, пересек освещенный тусклым плафоном двор. Небо над головой было высоким и звездным, скользил серебряный серп луны.

– Кто такой? – спросил он, отпирая калитку.

– Хозяин, это я, Звягин, от Чадуха, он велел переговорить, – отозвался грубоватый голос. – Придержи своего волкодава, я пройду, тут у меня презент…

Он демонстративно потряс тяжелым пакетом.

– Коньячок, пять звездочек, балычок, икра черная, красная и паюсная на любой вкус, цитрусовые и прочие деликатесы, – сообщил Звягин. – Как полагается, посидим, помянем твою дочь, потолкуем о житье-бытье…

Он попытался пройти в отворенную калитку, но Азарцев решительно преградил проход и твердо произнес:

– Не о чем нам толковать. Убери свой коньяк, будь на нем хоть десять звездочек. Лучше ответь, куда вы спрятали Катерину и Людмилу, подружек своих?