Сью Графтон - В - значит вторжение

Я рада позволить Генри волноваться о налогах и ремонте.

Шарлотта одарила меня взглядом, слишком вежливым, чтобы выразить ее скептицизм по поводу моей недальновидности.

Когла я оставила их, она и Генри продолжали разговор. Шарлотта говорила о собственности, сдаваемой в аренду, сравнивая стоимость его дома со стоимостью триплекса в Олвидадо, где дома были не такими дорогими. Она говорила, что дом нуждается в ремонте, но если он сделает все, что нужно, а потом продаст, то получит хорошую прибыль, которую сможет куда-нибудь вложить.

Я постаралась не вскрикнуть от тревоги, но искренне надеялась, что она не сможет уговорить его сделать что-нибудь абсурдное.

Может быть, она не настолько мне нравилась, как я думала.

При обычных обстоятельствах я бы прошла полквартала до таверны Рози, чтобы поужинать этим вечером. Рози — венгерка и готовит соответственно, сильно налегая на сметану, клецки, штрудели, супы-кремы, лапшу и связанные с капустой гарниры. Плюс, по вашему выбору, кубики говядины или свинины, которые готовятся часами и подаются с забористым хреновым соусом. Я надеялась, что она знает, есть ли у Гаса родственники, живущие неподалеку, и если есть, как с ними связаться. Учитывая мою новую цель питаться сбалансированно и полезно, я решила отложить разговор и сначала поесть.

Мой ужин состоял из сэндвича с арахисовым маслом и маринованным огурцом из полнозернового хлеба и пригоршни кукурузных чипсов, которые я почти уверенно расценивала как злаки. Могу заверить, что арахисовое масло почти на 100 процентов состоит их жира, но оно все равно является хорошим источником белка. Далее, где-нибудь должна быть культура, в которой маринованный огурец классифицируется как овощ.

На десерт я побаловала себя кисточкой винограда. Ее я съела лежа на диване и с грустью размышляя о Чини Филлипсе, с которым я встречалась два месяца. Продолжительные связи мне никогда не удавались.

Чини был очарователен, но «милоты» недостаточно для поддержания отношений. Со мной трудно. Я это знаю. Меня воспитывала незамужняя тетка, которая поощряла мою самостоятельность, давая мне по доллару в субботу и в воскресенье утром и отпуская гулять саму по себе. Я научилась ездить на автобусе из одного конца города в другой и посещать два киносеанса по цене одного, но общение не было тетиной сильной стороной. Поэтому при слове «близость» меня бросает в холодный пот.

Я заметила, что чем больше мы встречались с Чини, тем чаще я вспоминала о Роберте Дице, мужчине, который не давал о себе знать два года. Это сказало мне, что я предпочитаю связь с тем, кого вечно нет в городе. Чини — полицейский. Он любит действие, быстрые шаги и компанию других, когда мне нравится быть одной. По мне, пустые разговоры- это тяжелая работа, и группы любого размера портят мне настроение.

Чини был человеком, который начинал множество проектов и ничего не заканчивал. Когда мы были вместе, его полы были вечно покрыты брошенными тряпками, а в воздухе пахло краской, хотя я никогда не видела, чтобы он брался за кисть. Со всех внутренних дверей были сняты ручки и замки, что значило, что вы должны просунуть палец в дырку и потянуть, чтобы пройти из комнаты в комнату.

Позади его гаража на две машины стоял на кирпичах грузовичок. Его не было видно и соседи не жаловались, но гаечный ключ валялся под дождем так долго, что от него на дорожке остался ржавый отпечаток.

Я люблю законченность. Меня бесит приоткрытая дверца шкафа. Я люблю планировать.

Я готовлюсь заранее и ничего не пускаю на самотек, в то время как Чини гордится своим свободным духом и воспринимает жизнь как полет.

В то же время я делаю покупки, повинуясь импульсу, а Чини неделями изучает рынок.

Он любит рассуждать вслух, а мне быстро надоедают дебаты о вещах, которые мне не интересны. Это не значит, что его привычки лучше или хуже моих. Просто мы были разными в областях, насчет которых мы не могли договориться.

В конце концов я выяснила с ним отношения в разговоре настолько болезненном, что его не стоит повторять. Я до сих пор не верю, что он был так уязвлен, как дал понять. На каком-то уровне он должен был чувствовать облегчение, потому что ему нравились наши разногласия не больше, чем мне.

Теперь, когда мы расстались, мне нравилась неожиданная тишина в собственной голове, ощущение автономии, свобода от социальных обязательств. Самым большим удовольствием было ворочаться в кровати, не натыкаясь ни на кого другого.