Дэй Кин - Моя плоть сладка (сборник)

— Нет, мсье, боюсь, что нет. Я несколько месяцев не видела Одетту.

— Но насколько я знаю...

— Джина,— вмешалась . мадам Дюшен,— ушла из семьи. Дед оставил ей наследство, и она ушла. Я... я забыла об этом. Что ты делала, Джина? Ой, вспомнила,— смутилась она.— Как Роберт нашел твой телефон?

Мадемуазель Прево оказалась в плохом положении. Все внимание сосредоточилось на ней. Как бы она удивилась, узнав, что нам все известно! Галан сделал все, чтобы успокоить ее, ничего не объяснив. Связывает ли Бенколин второе убийство с первым и. вообще с ней? О смерти Клодин Мартель он ведь не упоминал. Подозревал ли он раньше, что она — Эстелла, американская певица? Все эти мысли, возможно, крутились у нее в голове как в ужасном калейдоскопе. Но держалась она спокойно.

— Вы не должны задавать много вопросов, матушка Дюшен,— сказала она.— Тогда я наслаждалась жизнью и изучала сценическое искусство. А квартиру сохраняла в секрете.

Бенколин кивнул.

— Конечно. Ну, хорошо, не стану вас больше беспокоить. Ты готов, Джефф?

Мы оставили их в унылой комнате. Я увидел, что Бенколин сразу почувствовал себя по-другому, а мадам Дюшен, несмотря на свою вежливость, явно хотела побыть одна. Но за последние минуты я заметил некоторые изменения и в поведении Робико. Он крутил галстук, кашлял, нервно поглядывал на мадам Дюшен, как бы желая что-то сказать. Когда мы шли к двери, он схватил Бенколина за рукав.

— Мсье, вы не могли бы зайти в библиотеку? Я только подумал кое о чем...

Он повел нас в библиотеку.

— Вы спрашивали об изменениях в поведении Одетты?

— Да.

— Видите ли,— продолжал он,— я прибыл поздно ночью, и никто мне не говорил об этом, но я регулярно переписывался с подругой Одетты, мадемуазель Мартель. Да... И...

Несмотря на принятый важный вид, этот молодой человек не был дураком. Его бледные глаза уловили движение чуть дрогнувших губ Бенколина.

— В чем дело? — резко спросил Робико.

— Ни в чем. Вы хорошо знакомы с мадемуазель Мартель?

— Я буду откровенным. Однажды я просил ее стать моей женой. Но она не понимала долг дипломата. Нет! Она даже не понимала, что ей придется изменить свое поведение, если она станет моей женой... Мужчины — другое дело.— Он махнул рукой.— Но женщины... Жена Цезаря... Впрочем, вы сами знаете эту цитату. Да. Я указал ей на определенные трудности. Она так не похожа на Одетту! Одетта всегда слушала, когда ей говорили...— Он достал платок и вытер покрасневшее лицо.

— Что вы хотите сказать, мсье? — спросил Бенколин. Впервые за этот день он улыбнулся.

— Мы все,— снова начал Робико,— удивлялись поведению Одетты... э.., ее внутренним качествам. Ее нежеланием быть с кем-либо, кроме Роберта Шамона, и так далее. Я-то лично восхищался этим. Вот это была бы жена! Я сам...— Он махнул рукой,— Помню, мы как-то собрались играть в теннис и позвали с собой Одетту, но она отказалась, а Клодин Мартель сказала: «Оставьте, ее капитан в Африке».

— Да?

— Вы спрашивали наверху, интересовалась ли она еще кем-нибудь. Ответ — определенно нет. Но,— тут Робико понизил голос,— из недавно полученного от Клодин письма я понял, что Шамон... ну, ведет двойную игру, что ли. Вот! Поймите меня, я ничего не имею против Шамона. Это естественно для молодого человека, если только он...

Я взглянул на Бенколина. В подобную информацию трудно было поверить. Что-то не похоже это на Шамона. «Это естественно для молодого человека...» Но, очевидно, Робико верил тому, что говорил. Бенколин, к моему удивлению, проявил к его словам большой интерес.

— Двойную игру? — повторил он.— С кем?

— Этого Клодин не говорила. Она упомянула о страсти и написала довольно таинственно, что не удивится, если Одетта бросит его.

— Никакого намека на человека?

— Нет.

— Вы считаете, что именно это повлияло на ее поведение?

— Видите ли, я давно не видел Одетту и не знал ни о каком изменении в ее поведении, пока вы не упомянули. Это и заставило меня вспомнить.

— У вас случайно не сохранилось это письмо?

— Ну... ну...— его рука машинально полезла в карман,— наверное, есть. Я получил его незадолго до отъезда из Лондона. Один момент!

Робико начал перебирать письма и бумаги, которые находились у него в кармане. Потом он нахмурился и сунул их обратно, снова достал, а затем стал вытаскивать бумаги из других карманов. Бенколин спокойно наблюдал за ним. Тот покраснел. Из заднего кармана он достал бумажник и раскрыл его. На паркетный пол упало что-то блестящее...