Джеймс Чейз - Перстень Борджиа (сборник)

Паттерсон молча проводил его взглядом. Когда же Бромхед ушел, схватил телефонную трубку:

– Вера… соедините меня с мистером Уэйдманом.

В отдельном кабинете ресторана «Ше Анри» Паттерсон нетерпеливо ждал Эба Уэйдмана. Он то и дело поглядывал на часы, прикладывался к бокалу мартини.

Когда он позвонил Уэйдману, тот сказал, что ленч исключается: у него уже назначена встреча с клиентом.

– Дело очень срочное, Эб, – настаивал Паттерсон. – Мне необходимо переговорить с вами. Вы не можете перенести встречу?

– С чего такая срочность? – мялся Уэйдман.

– Оно касается вас. Я бы не хотел говорить по телефону.

– Ладно, Крис, – после короткого колебания согласился Уэйдман. – В половине второго… «Ше Анри»?

– Разумеется… Наверху.

По пути в ресторан Паттерсон выработал план действий. Теперь он не сомневался, что сможет нейтрализовать Уэйдмана, и его беспокоила лишь магнитофонная пленка, хранившаяся, по словам Бромхеда, у Шейлы. Но все в свое время, сказал он себе. Сначала Уэйдман, потом Шейла.

Пленка будет стоить денег, но скупиться он не собирался. И едва ли уж Шейла заломит слишком высокую цену.

Вошел Уэйдман.

– Извините за опоздание. – Они обменялись рукопожатием. – Утро выдалось ужасным, а теперь, чувствую, вы испортите мне и день.

– К сожалению, я не могу отложить этот разговор. Что вы будете пить?

– Как и вы… двойной мартини.

Паттерсон кивнул официанту.

– Так в чем дело, Крис? – Уэйдман сел, вопросительно глядя на Паттерсона.

– Давайте сначала закажем ленч. Раз уж мы здесь, можно и поесть.

Метрдотель принес меню, официант – бокал мартини для Уэйдмана.

Уэйдман сослался на то, что сегодня много работы, и попросил что-нибудь полегче. Ему предложили спаржу, семгу и овощной салат, с чем он и согласился. Паттерсон заказал то же самое.

Они поговорили о текущих котировках акций некоторых компаний, которые интересовали Уэйдмана, а после ухода официанта Паттерсон сразу перешел к делу:

– Меня тревожит миссис Морели-Джонсон.

Уэйдман окунул стрелочку спаржи в соус.

– Почему?

– К сожалению, вынужден огорчить вас, Эб, она передумала и отказалась от нового завещания.

Уэйдман не донес спаржи до рта.

– Передумала?

– Да, решила вернуться к прежнему завещанию.

Уэйдман даже потерял дар речи.

– К прежнему? – наконец выдавил он из себя. – Вы хотите…

– К сожалению, да. – Паттерсон смотрел на тарелку со спаржей, избегая взгляда Уэйдмана. – Я виделся с ней вчера. Она сказала мне, что картины Пикассо должны уйти в музей. Она, мол, еще раз все обдумала. И поскольку вам она не говорила о своих намерениях, следовательно, вы ничего не знаете. А она пришла к выводу, что жители этого города и туристы будут вспоминать ее мужа, если картины украсят стены музея.

Уэйдман положил стрелочку спаржи на тарелку. Паттерсон поднял голову. В глазах Уэйдмана он прочитал разочарование, отчаяние, злость.

– Черт побери! – пробурчал Уэйдман. – Значит, я не получу Пикассо?

Официант приоткрыл дверь, увидел, что ни один из мужчин не притронулся к спарже, удивленно приподнял брови и закрыл дверь.

– Эб… Я знаю старушку. Все-таки она немножко ку-ку. Она еще может передумать. Я еду к ней сразу после ленча. Новое завещание все еще у меня… Я не уничтожил его. Я хочу дать ей время одуматься. Я знаю, сколько вы сделали для нее. Если кто-то и заслуживает эти картины, так это вы.

Уэйдман потер толстую щеку.

– Старухи! Как вы и говорите, никогда не знаешь, что взбредет им в голову. Я… – Он не договорил и беспомощно развел руками.

– Все-таки она прислушивается к моим советам. – Паттерсон наклонился вперед. – Я хочу выиграть время. Еще немного времени, и я смогу уговорить ее оставить картины вам. Я буду стараться, если вы мне поможете.

Уэйдман весь подобрался и уставился на Паттерсона:

– Что значит… поможете?

– Сегодня пятница. Я сказал ей, что вы до понедельника в Нью-Йорке. Таким способом я выиграл время. Она хотела сразу же позвонить вам, чтобы вы составили кодицилл. Я подставился, Эб, потому что чувствовал – это всего лишь старческая причуда. У меня остается уверенность, что я смогу ее уговорить. Если я сделал что-то не так, прямо скажите об этом. Я готов понести наказание.

Уэйдман было заговорил, но сразу же закрыл рот. Перед его глазами возникли великолепные картины Пикассо, украшавшие квартиру миссис Морели-Джонсон. За них стоит и побороться. Мысль о том, что они попадут в местный музей, казалась кощунственной.