Гарольд Мазур - Зарой меня глубже. Такая богатая, такая красивая и такая мертвая. Представление окончено

— Какое письмо?

— Письмо Роджера Маккея к своей племяннице. Оно завалилось между сидениями.

— Вы прочли письмо?

— Да.

— Что там было?

— Маккей извинялся перед племянницей за то, что долго не давал о себе знать, и обещал навестить ее, когда приедет в Нью-Йорк. Еще он писал, что приедет очень скоро.

— Вы забрали письмо?

— Конечно, нет! Я сфотографировал его, а оригинал положил обратно.

— Больше ничего?

— Нет, сэр.

Я поблагодарил его и направился к Уилли.

— Ну, узнали, что хотели?

— Кое-что, — уклончиво ответил я. — Скажите, Ваш договор с Полом Грауфордом еще действовал в тот момент, когда с ним случилось несчастье?

— Нет. У нас довольно дорогая контора. Как только мы передали результаты расследования мистеру Грауфорду, он тут же попросил прислать ему счет.

Мы обменялись еще парой дежурных фраз, и я с Уилли распрощался. Потом я отправился к себе — нужно было собрать вещи и дать необходимые распоряжения Кэссиди. Из офиса я позвонил в контору Харлоу, выяснил, на какой рейс мне заказан билет, договорился, что его подвезут прямо в аэропорт, и поехал домой.

Викки, конечно, уже ушла, но успела основательно похозяйничать в моей холостяцкой берлоге так, что узнать квартиру теперь было довольно сложно.

С тех пор, как сэра Исаака Ньютона шарахнуло по голове яблоком, и он открыл свой знаменитый закон, человечество вступило в эру воздухоплавания. Лично у меня это событие энтузиазма не вызывает. Летать я не люблю. По-моему, старику-англичанину следовало сидеть под каким-нибудь другим деревом, на котором ничего не растет. В самом деле, можно ли относиться с доверием к закону, который пришел в голову человеку сразу после того, как его по этой самой голове стукнуло?

В Чикаго, с облегчением покинув самолет, я проглотил пару таблеток аспирина, нашел свободное такси и уговорил водителя отвезти меня в Мэдисон. Пройдоха долго вздыхал, жаловался на возраст машины, старую резину и на то, что обратно ему непременно придется гнать машину порожняком. Пришлось заплатить ему за дорогу в оба конца, после чего вопрос был улажен.

В Мэдисон мы приехали поздно вечером. Я снял номер в первом попавшемся отеле, захватил с собой пару гамбургеров, свежие газеты и улегся в постель. Очень скоро я уже крепко спал. Дежурного я попросил разбудить меня в восемь утра.

Солнце было уже высоко, когда у меня в номере зазвонил телефон. Одевшись, я спустился в ресторан, позавтракал и попросил метрдотеля найти мне такси. Через двадцать минут я уже катил по шоссе со скоростью в сотню миль.

Небо было синим и безоблачным. Дорога проходила через пастбища, на которых нагуливали жирок бесчисленные стада знаменитых голштейнских коров — предмет законной гордости чикагских скотопромышленников. К полудню мы въехали в небольшой городок Меноша — конечную цель моего путешествия. Именно здесь проживал Роджер Маккей. У въезда в город я заметил рекламный щит с названием мотеля «Голубая птица» и попросил водителя отвезти меня туда. Здесь я рассчитался с ним, зарегистрировался, оставил вещи в номере и отправился на рекогносцировку.

Городок, как и все небольшие города севера, выросшие из разбросанных по бескрайним равнинам ферм, был очень компактным, чистеньким и ухоженным. Через два квартала я наткнулся на парикмахерскую. Если Роджер Маккей и посещал какие-нибудь общественные места, то мимо парикмахерской он пройти просто не мог. Я потрогал подбородок и убедился, что он настоятельно требует вмешательства Томаса Хука — именно это имя было выведено здоровенными золотыми буквами на стекле витрины.

Внутри парикмахерской я обнаружил два кресла и одного джентльмена, облаченного в белый халат. Он сидел в одном из кресел и лениво листал газету. Увидев меня, он живо вскочил, улыбнулся и любезно осведомился, что мне угодно.

— Стрижка и бритье, — сказал я, усаживаясь в кресло и пытаясь разглядеть себя в мутном зеркале, покрытым темными разводами, у которого, ко всему прочему, был отколот один угол. Мистер Хук принялся бегать вокруг меня, пощелкивая ножницами и размахивая расческой. При этом слова из него сыпались так же обильно, как волосы с моей головы. Через несколько минут я знал всю историю города Меноша, начиная со времени его основания. Именно на это я и рассчитывал, отдаваясь в руки мистера Томаса Хука. Улучшив момент, когда он, отступив на полшага, любовался творением своих рук, я спросил: