Гарольд Мазур: Зарой меня глубже. Такая богатая, такая красивая и такая мертвая. Представление окончено

Когда я впервые столкнулся с этой блондинкой, был холодный унылый вечер. Я только что приехал с Пенсильванского вокзала и едва успел открыть дверь в свою квартиру. Свернувшись на моем диванчике, она слушала мое же радио и потягивала свой собственный бренди. По крайней мере, я решил, что свой, потому что сам бренди не люблю и никогда его не покупаю.

При виде ее наряда я остолбенел. Черные трусики, черный лифчик — и все. Уютно подогнув под себя ногу, она мне мило улыбалась. Я раньше никогда ее не видел, и глазел с отвисшей челюстью, забыв даже войти и поставить свой пятидесятифунтовый багаж.

Это была длинноногая, пышногрудая особа с округлыми формами, канареечно-желтыми волосами и жемчужной кожей, потрясающе оттененной черным бельем. Даже алкогольный блеск не мог заглушить тепло и искренность ее глаз. Бывало и раньше, что женщины так на меня смотрели, но не в такой же ситуации.

— Джордан? — почти прошептала она.

Не отрывая глаз, я только кивнул.

— Вы немного опоздали.

Я поставил дорожную сумку и осторожно вошел:

— Напротив. Я даже рано.

Это правда. Я прибыл в город на борту «Королевы солнца» всего двадцать минут назад и на неделю раньше положенного. Недели в Майами хватило по горло. Бешеные скорости, проматываемые состояния, женщины с выпирающими из кукольных купальников грудями умопомрачительных размеров и сверкающие бриллиантами такой же величины — все это осточертело. Тамошняя страсть к наслаждению ужасает, поэтому под влиянием порыва я сбежал из Города Чудес, никого не предупредив в Нью-Йорке.

А здесь, дома, эта блондинка, смущенная не более гимнастки на трапеции. Одежда ее оказалась небрежно брошенной в угол. На кожаной подушке валялось платье цвета мха, пальто и шляпка в цвет с щегольским зеленым пером.

Я неловко остановился напротив, копаясь в памяти. Даже на таком расстоянии в ноздри бил запах жасмина, смешанный с алкогольными парами. А она полуприкрыла глаза и улыбалась. Бессмысленное выражение лица говорило, что она либо пьяна, либо успешно к этому идет.

— Пристраивайся, — ручка с бордовыми ногтями хлопнула по дивану рядом с собой.

Самец внутри меня шептал: «Не стой как чурбан, Джордан. Валяй. Дареному коню в зубы не смотрят». Но внутренний юрист протестовал: «Расслабься, старик, не спеши. Не все то золото, что блестит. Здесь отдает подлянкой». Мысли неслись вихрем. Она не ошиблась дверью, потому что назвала меня по имени. Ее не могли подослать знакомые со специфическим чувством юмора, потому что никто не ожидал моего приезда.

Я покачал головой:

— Слушай, сестренка, это все прекрасно. Я глубоко польщен. У тебя потрясающее тело, и в другое время я был бы рад. Но я покрыл тринадцать тысяч миль, я усталый, пыльный и не в настроении для развлечений. Мне нужна ванна и десять часов сна. Короче, я хочу побыть один. И я хотел бы знать, как ты попала сюда, и что это за шутка.

— Шутка? — ее губы дрогнули и застыли. Казалось, она смутилась. Но потом пожала плечами и пристально на меня посмотрела. — А, понятно, ты смеешься.

— Я грязен по уши, — уверил я.

Улыбка сбежала с ее лица, будто она откусила яблоко и увидела там только половину червяка.

— Скажи, — потребовала она ответа, — разве это не Драммонд?

— Да.

— Квартира 7Е?

— Верно.

— Ты Джордан?

— Если верить свидетельству о рождении, то да.

Она потянулась и опять заулыбалась:

— Тогда расслабься и предоставь все Вирне. Вирна знает, что делать.

— И что Вирна собирается делать? — поинтересовался я.

— Увидишь, — захихикала она. — Прямо сейчас. Иди сюда и расслабься.

Она взяла стакан и хлебнула бренди. Нет, она положительно меня беспокоила. Я нахмурился.

— Оденься.

— О, нет, — она затрясла головой. — Ты не понимаешь. Без одежды намного лучше, потому что…

Звонок в дверь оборвал ее тираду. Будто к дивану подключили ток — она подпрыгнула и резко оживилась: щелкнула зубками, как шелк с прилавка, соскользнула с дивана, толкнула меня на стул, ловко вскочила на колени и обвила мою шею руками. Склонив голову к плечу, она хрипло прошептала: