Росс Макдональд - Тайны бронзовой статуи [сборник]

– Ты очень романтичен. – Она готова была заплакать.

– Это мягко выражаясь, дорогая моя. Но несмотря ни на что, у меня есть чувство ответственности. Для тебя я сделаю все, что смогу. Пожалуй, я дам тебе свой телефон. И можешь посоветовать ему прислать счет мне.

– Мне не нужен твой вонючий телефон и не нужны твои грязные деньги.

– Не упрямься. Хочешь еще выпить?

– Да, закажи мне коктейль с синильной кислотой, – хмуро проговорила она.

– Со льдом?

Я оставил стакан недопитым. Мне захотелось немедленно выйти на воздух. За одним из мраморных столиков во дворе, под узорной тенью бананового дерева, сидел Симон Графф со своей женой. Его седые волосы еще не высохли после душа. Он нарядился в розовую рубашку с широким красным поясом и в смокинг. На плечи миссис Графф была накинута шуба из голубой норки поверх черного вечернего платья с золотой отделкой. Такие давно уже вышли из моды. Графф что-то говорил, обращаясь к жене, со скучающим и холодно-насмешливым выражением. Ее лица я не видел. Через стеклянную стену она упорно смотрела на водную гладь бассейна.

В машине у меня был контактный микрофон, и я отправился на стоянку, чтобы взять его. Автомобилей перед зданием поубавилось, но появился один новый: седан Карла Стерна. Регистрационная карточка свидетельствовала, что машина взята напрокат. Мне было некогда осмотреть ее подробнее.

Графф все еще говорил, когда я вернулся к бассейну. Мелкие волны бились о бортики и переливались золотом. Прожекторы по-прежнему ярко освещали пустой бассейн. Скрытый от Граффа деревом, я пододвинул плетеный стул ближе к стене и приставил микрофон к гладкой поверхности стекла. Этот трюк всегда отлично срабатывал, сработал и сейчас. Я услышал голос Граффа:

– О да, конечно, это моя вина, я же твой персональный bete noire [5] Ненавистный человек, пугало (фр.). . Приношу свои глубокие извинения.

– Прошу тебя, Симон…

– Какой Симон? Здесь нет Симона. Я – сущий дьявол, кошмарный, ужасный тип, знаменитый гулящий муж. Нет! – Он резко выкрикнул последнее слово. – Подумай минутку, Изабель, если у тебя осталась хоть капелька мозгов! Вспомни, что я для тебя сделал, какие страдания вынес и что я продолжаю терпеть. Подумай, где бы ты сейчас была, если бы не я. Я всегда старался помочь тебе…

– Это ты называешь помощью?

– Не будем спорить. Я знаю, чего ты хочешь. Знаю, с какой целью ты нападаешь на меня. – Его голос сделался совсем мягким – как сливочное масло, подсоленное слезами – Ты страдаешь и хочешь, чтобы я тоже страдал. А я отказываюсь. Ты не можешь заставить меня мучиться.

– Будь ты проклят, – быстро прошептала она.

– Будь я проклят, так? Сколько ты уже выпила?

– Какая разница?

– Ты же знаешь, что тебе нельзя пить, алкоголь – смерть для тебя. Может, мне позвонить доктору Фрею, чтобы он тебя снова запер?

– Нет! – Она была напугана до смерти. – Я не пьяна.

– Конечно. Ты – олицетворение трезвости. Ты идеал праведницы из христианского женского общества трезвости, mens sana in corpore sano [6] В здоровом теле – здоровый дух (лат.). . Но позвольте сообщить вам одну вещь, миссис Трезвость. Ты не испортишь моего праздника, несмотря ни на что. Если ты не можешь или не хочешь вести себя как хозяйка, уезжай отсюда. Токо отвезет тебя.

– Почему бы тебе не попросить ее исполнить обязанности хозяйки?

– Кого – ее? Кого ты имеешь в виду?

– Эстер Кэмпбелл, – ответила миссис Графф. – Только не рассказывай мне, что ты не встречаешься с ней.

– Исключительно в деловых целях. И имей в виду, если ты наняла сыщиков, ты пожалеешь об этом.

– Мне не нужны сыщики, у меня есть свои источники информации. Ты выкупил ее дом тоже в деловых целях? И подарил ей столько вещей тоже для дела?

– Что ты знаешь об этом доме? Ты была в нем?

– Это тебя не касается.

– Касается. – Слово вырвалось с шипением, как пар под давлением вырывается из котла. – Это как раз-таки меня касается. Так была ты в этом доме сегодня?

– Возможно.

– Отвечай мне, сумасшедшая женщина!

– Ты не имеешь права так говорить со мной! – И миссис Графф в ярости принялась обзывать его хриплым низким голосом. Казалось, она что-то ломает в себе самой, освобождая совсем иную, возможно, более сальную личность.

Внезапно умолкнув, она резко поднялась и пошла прочь, глядя прямо перед собой и никуда не сворачивая, продвигаясь среди танцующих с таким видом, будто это были всего лишь призраки, плоды ее воображения. Ударившись бедром о дверной косяк, она зашла в бар. Но сразу же вышла через другую дверь. Слабый отблеск света скользнул по ее лицу, и я заметил, что она очень бледна и встревожена. Возможно, что-то испугало ее. Она прошла вдоль края бассейна, громко стуча высокими каблуками, и скрылась в одной из кабинок.