Эд Макбейн - Людоед, который объелся

Тедди протянула ей листок, и Фанни прочитала:

«Разбуди детей и скажи им, что их отец, возможно, еще жив».

Фанни быстро взглянула на Тедди, пробормотала: «Слава Богу!» – и выбежала из комнаты.

Полицейский явился в управление в понедельник утром и ожидал за решеткой, пока Мейер звонком не пригласил его к себе. Он открыл дверцу в решетчатой перегородке и подошел к столу Мейера.

– Вы, наверное, не знаете меня. Я – полицейский Ангмери.

– Мне кажется, я встречал вас, – ответил Мейер.

– Может, я зря явился к вам, может быть, вам уже известно об этом. Но моя жена уверена, что я все равно должен вам рассказать!

– А в чем дело?

– Я в этом округе работаю недавно, всего шесть месяцев. А вообще, это у меня первый округ, я ведь недавно работаю копом.

– Мгм, – сказал Мейер.

– Если вы уже все знаете, то так и скажите, ладно? Моя жена говорит, а вдруг вы все-таки не знаете, а это окажется важным.

– Ну ладно. В чем все-таки дело? – сказал Мейер торопливо.

– Карелла.

– Что Карелла?

– Я ведь сказал вам, что я новенький в округе и поэтому не знаю всех по именам. Но я узнал его потом по фотографии в газете, хотя это и старый снимок. Он тогда был еще сам полицейским. В общем, это он.

– Что, собственно, вы хотите сказать, Ангмери? Я вас, черт возьми, не понимаю!

– Нес куклу, – пояснил Ангмери.

– Что за чушь? Я ничегошеньки не понимаю!

– Я в тот день дежурил в вестибюле, понимаете? В том доме. Я говорю об убийстве Тинки Сакс.

Мейер вдруг резко наклонился вперед.

– Ну, говорите же, говорите! Я вас слушаю!

– Ну так вот. Он пришел туда в прошлый понедельник вечером, примерно в пять часов или полшестого, показал мне свой жетон и вошел в квартиру. Когда же он вышел оттуда, он страшно торопился и нес под мышкой куклу.

– Вы хотите сказать, что в понедельник вечером на прошлой неделе Карелла побывал на квартире у Сакс?

– Именно так!

– Вы в этом уверены?

– Абсолютно!

Ангмери сделал паузу.

– Так вы все-таки не знали об этом? Хм… Моя жена была права!

Он снова помолчал.

– Она всегда бывает права.

– Что вы сказали про куклу? – перебил его размышления Мейер.

– Обыкновенная такая кукла, понимаете? В какие играют дети. Девочки. Со светлыми волосами, знаете? К-у-к-л-а.

– О! То есть вы утверждаете, что Карелла вышел из квартиры с детской куклой в руках?

– Точно!

– В прошлый понедельник вечером?

– Ну да!

– Он вам ничего не сказал?

– Ничего.

Было девять часов утра, когда Мейер подъехал к дому Тинки Сакс на Стаффорд-Плейс. Он коротко переговорил с управляющим домом Мэнни Фарбером и поднялся на лифте на четвертый этаж. На площадке полицейский пост уже был снят. Он прошел по коридору и отпер дверь в Тинкину квартиру ключом, который получил по ордеру в отделе хранения.

В квартире стояла мертвая тишина, так соответствующая тому, что здесь произошло. Пустые квартиры молчат по-разному, и это очень хорошо знакомо любому полицейскому…

Квартира, из которой хозяева выехали на лето, молчит не так, как та, куда все вернутся к вечеру. А жилье, в котором побывала смерть, молчит по-особенному – холодно и тоскливо, и это молчание понятно каждому, кто хоть раз в жизни видел смерть.

Мейер знал и понимал такое молчание, хотя и не мог объяснить, в чем тут секрет. Отключенные провода, крепко завернутые краны, молчаливый телефон, часы без обычного тиканья, плотно задернутые шторы на окнах, ни единого звука с улицы – все эти детали еще больше подчеркивали суровую тишину, хотя и составляли только часть ее. Ибо сама эта жуткая тишина, казалось, витала в воздухе и даже не зависела от отсутствия привычных домашних звуков.

Что-то дрогнуло в душе у Мейера, откликнулось на это молчание, едва он переступил порог. Он помедлил в дверях, не снимая руки с дверной ручки, потом вздохнул и медленно закрыл за собой дверь. Солнечные лучи, с трудом пробиваясь сквозь плотно задернутые шторы, освещали отдельные пылинки, повисшие в неподвижном воздухе. Он медленно прошел по комнатам, как будто боясь спугнуть какой-то призрак прежней жизни, царившей в этой квартире.

Подойдя к детской, он заглянул в открытую дверь и увидел ряды кукол, сидевших на полках книжного шкафа, стоявшего у стены под окнами.

Да, их были целые ряды, по-разному одетых, глядевших на него немигающими взорами стеклянных глаз. Их розовые щеки блестели, нежные немые рты застыли в улыбке, накрашенные губы извивались над пластиковыми зубами, по спинам струились черные, рыжие, светлые, серебряные нейлоновые волосы.