Микки Спиллейн - Крутой детектив США. Выпуск 2

Он стоял, уставившись на меня своими выпученными глазами, багровый, с присвистом втягивая воздух.

— Ты лжешь, Жаба, — сказал я. — Ты нагло лжешь. — Я схватил его за лацканы пиджака и подтянул к себе так, что при желании мог плюнуть ему в лицо. — Где ты был, когда убили Деккера?

Он руками пытался удержать меня, боясь, что я его задушу.

— Здесь? Я был… здесь! Пусти меня!

— А как насчет твоих ребят… Ноки и другой — горилла?

— Я не знаю, где они были. Я… не имею никакого отношения ко всему этому! Мне надо было дать им поработать над ублюдком. Надо было не давать ему деньги и вышвырнуть его вон!

— Может быть, над кем-то они и поработали. Они уже готовились избить приятеля Деккера, только он спихнул их на меня. Я думал, что научил их не совать нос в чужие дела, но, боюсь, недостаточно. Парень, с которым они собирались расправиться, умер от пули в тот же вечер. Я слыхал, эти ребята работают на тебя, а они охотились за ним не сами по себе.

— Ты… ты с ума сошел!

— Правда? Кто натравил их на Хукера… ты?

— Хукера? — Он попытался нахмуриться, но у него плохо получалось.

— Не строй из себя невинность. Ты знаешь, о ком я говорю. Мэл Хукер. Парень который вошел в пай с Деккером, чтобы сделать ставку.

Огромный язык быстро прошелся по губам.

— Он… Да, я знаю. Хукер. Он подрался с Ноки. Это было, когда он забрал свои деньги и вышел из игры. Он был пьян, понимаешь? Начал болтать, что все подстроено, и преуспел настолько, что кое-кто забрал деньги. Ноки попытался вышвырнуть его, а он чуть не вышиб ему мозги.

— И твой парень убил его?

— Нет, нет! Он не сделал бы этого. Он был взбешен, поэтому искал его. Он никого не убивал. Я этим не занимаюсь. Спроси любого, я не лезу в мокрые дела.

Я с силой отпихнул его от себя.

— Для букмекера ты чертовски добросердечен, сукин сын. Пожалуй, ты такой один на миллион. И тебе, приятель, лучше выложить правду, потому что, если ты этого не сделаешь, я спущу с тебя порядочно жирку. Где эти два подонка?

— Откуда мне знать?

На этот раз я не шутил. Я нанес ему удар в зубы и повторил, когда он отшатнулся и попытался схватить с кресла револьвер. Его огромный живот так сотрясался, что он потерял равновесие, и я несколько помог ему. После этого он просто свалился в кресло; револьвер оказался прямо у него под рукой, но ему не хватило смелости воспользоваться им.

Я опять спросил:

— Где они, Жаба?

— Они… снимают комнаты… над рестораном «Риальто».

— Имена, приятель.

— Ноки — это Артур Коул. Второго зовут Гленн Фишер. — Ему приходилось выдавливать слова изо рта, превратившегося в тонкую красную щель. Следы моих пальцев отпечатались на щеках, раздув их еще больше.

Он надеялся, что я повернусь к нему спиной хотя бы на секунду. Безумие заставило его глаза выкатиться так сильно, что веки не могли их прикрыть.

Я повернулся к нему спиной, чтобы взять телефонную трубку, но прямо передо мной было зеркало, и я мог наблюдать, как он с ненавистью смотрит на меня, и листать справочник, разыскивая номер Коула. Я набрал его.

Никто не ответил. Я позвонил в ресторан «Риальто» и поговорил с двумя официантами, пока не подошел хозяин и не сказал, что парочка там больше не живет. Примерно час назад они собрали вещи, сели в такси и смотались. Да, счет они оплатили, и хозяин был рад избавиться от них.

Я повесил трубку и повернулся.

— Они сбежали, Жаба.

Линк сидел неподвижно.

— Куда они могли направиться?

Он пожал плечами.

— Мне кажется, ты скоро умрешь, Жаба, — сказал я. После этих слов я пристально уставился на него и смотрел, пока смысл сказанного не дошел до него и глаза его не ввалились настолько, что веки опять смогли прикрыть их. Я поднял револьвер, лежавший рядом с ним, и высыпал патроны на ладонь. Это были патроны сорок четвертого калибра с медными наконечниками, которые могли разорвать человека пополам. Я швырнул разряженный револьвер обратно в кресло и вышел из комнаты.

Ночной воздух показался мне чище. Дождь превратился в легкую изморось, смывающую всю болотную вонь. Он частично скрыл чудовищный замок, в котором сидела безобразная жаба, как будто испытывал стыд за него.

Сев в машину, я спустился до перекрестка, развернулся и поехал обратно вверх по улице. Я еще не доехал до дома, когда из подъездной аллеи с ревом выехал «паккард» и понесся вниз по улице. Мне оставалось только рассмеяться, потому что Жаба никуда не собирался ехать. Он был так взбешен, что ему на чем-то надо было выместить злость, и на этот раз под руку подвернулась машина.