Инна Тронина - Людоеды

– Старушка моя прямо вся растрогалась, прослезилась. Говорит, продавец на чём свет стоит крыл спекулей, у которых ни грамма совести. А вот он, честный крестьянин, не может на народной нужде наживаться. Понимает, что людям надо и Новый год встретить, и Рождество справить. Свекровь и отхватила у него два килограмма. Говорит, свежая свининка, парная, и кожица такая нежная…

Новелла Ростиславовна прикусила костяшку указательного пальца, чтобы сдержаться.

– Тут и мужики мои явились. Загалдели, стали мне в пример бабулю ставить, как она о них заботится. Ну, и навернули потом рагу на косточке, не дождавшись праздника! – Муравьёва промокнула глаза. – Они проглотили, не разжевав. А я ем и сомневаюсь. Честное слово, сразу почувствовала, что это – не свинина. Та розовая должна быть, а эта красная какая-то. Кроме того, привкус сладковатый, да и вообще… Меня прямо затошнило. Вроде, мясо не тухлое, но что-то явно не то. Я потом пришла на кухню и говорю: «Зинаида Фоминична, а это точно свинина?» Она, конечно, сразу в бутылку полезла. Начала упрекать неблагодарную невестку. Дескать, сама не сумела мужчин накормить, и её заслуги принижаю. Я всё-таки спросила у неё, где кости. Оказалось, что в морозилке. Бабка бульон назавтра хотела сварить. Сейчас же из каждой косточки выжимаешь как можно больше. Я полезла в холодильник, вынула кости… Боже мой, вы не представляете! Там одно ребро было скреплено металлической пластинкой! Я – не врач, инженер-программист, но смогла сообразить, что свиньям на сломанные рёбра пластинки не ставят. Свалила кости в мешок, а сама реву, хоть и не до конца верю в то, что произошло. За полчаса вся наша семья превратилась в каннибалов! А свекровь и слышать не хочет про пластинку и про подозрительно низкую цену. Потом меня вырвало, и никак не остановиться было. Муж с сыновьями прибежали, а я не могу и слова выговорить. Прополоскала рот, схватила мешок и побежала в отделение милиции. Там сначала не поверили, но я предъявила кости. Их забрали на экспертизу, а меня начали допрашивать. Сначала милиционер со мной разговаривал. Потом – следователь. Я даже лиц их не запомнила, всё время бегала в туалет. Уже в желудке давно ничего не осталось, а меня всё качает. Потом эксперт подтвердил, что это человеческие кости. Даже определили, что мужские.

Муравьёва дёрнула горлом, и Турчин испугался, что её опять вырвет. Петренко встал, подошёл к Новелле Ростиславовне и наклонился над ней.

– Я видел акт экспертизы. Успокаивать вас, конечно, глупо. Случись такое с любым из нас, прореагировали бы так же. Вы живёте на проспекте Ударников?

– Да. – Муравьёва говорила почти шёпотом.

– Сейчас вы поедете домой вместе с нашим сотрудником, и он побеседует с Зинаидой Фоминичной. Она должна дать описание внешности того продавца, указать на рынке место, где он стоял.

– Я же говорю – она слепая почти, – напомнила Муравьёва.

– Ничего. Место уж, наверное, припомнит.

Петренко повернулся к Турчину с Грачёвым, что-то про себя решая.

– Поскольку у нас на очереди ещё двое потерпевших, вы оба ехать не можете. Кого предложишь, Михалыч?

– Да пусть Минц прокатится! Он со старухами умеет обращаться. А я боюсь душу из неё вытрясти, если начнёт заедаться.

– Заедается она постоянно, – согласилась Новелла Ростиславовна. – Надо быть святым, чтобы с ней разговаривать.

Петренко снял трубку и набрал местный номер.

– Александр Львович? Ты пока свободен? Отлично. Сейчас Всеволод приведёт к тебе гражданку Муравьёву и объяснит, что нужно делать. Проедешь с ней на квартиру и снимешь допрос со свекрови. Ехать нужно на Охту. Порядок? Я на тебя очень надеюсь. – И подполковник придавил ладонью рычаги. – Так что всего доброго вам, Новелла Ростиславовна. Ваш домашний телефон у меня имеется. Если что-то потребуется, перезвоню. Подпишите каждую страницу протокола. Обязательно пометьте «С моих слов записано верно». Благодарю вас. С наступающим!

– И вас также! – растерянно пробормотала Муравьёва. Похоже, она ждала чего-то более интересного.

– Пойдёмте.

Грачёв был уже у дверей. Он никак не мог дождаться, пока Новелла Ростиславовна дрожащими пальцами застегнёт жакет.

– Перекури пока, – разрешил Петренко Турчину. – А Всеволод в коридоре своё перехватит…

Турчин ещё не успел потушить сигарету, как вернулся Всеволод, тоже с тлеющим «бычком» меду пальцами. За ним вошёл плотный мужчина с круглым, румяным от мороза лицом. Он прямо у двери расстегнул пальто с каракулевым воротником и снял чёрную пыжиковую шапку. Седые редкие волосы он расчёской прилизал к явственно проступающей лысине.