Инна Тронина - Людоеды

– Тебе надо ехать? – Алла вздохнула. – Надолго?

– Понятия не имею. Грачёв говорит, что дело очень серьёзное и достаточно необычное. В подробности обещал посвятить на месте.

Валька хлопнул ресничками таких же кофейных, как у отца, глаз:

– Ты чего, уходишь?

Мальчишка всё понял, и рот его обиженно скривился.

– Сынок, надо, понимаешь? Меня на службу вызывают. Но к ночи я вернусь, и мы обязательно встретим Новый год.

– Да он заснёт! – Алла в это время рылась в шкафу. – Не обещай.

– А вот и не засну! Хочешь, поспорим?! – Валька стал вытаскивать из коробки гирлянду. – Папка, надень лампочки!

– Некогда, сынок. Уже без двадцати пять. Ничего, можно и со свечами встретить – так даже интереснее.

– Точно! – обрадовалась Алла и присела перед Валькой на корточки. – Знаешь, как здорово будет? Настоящее рождество! А ты не ной, не расстраивай папу. Ему и так нелегко в праздники работать, так что мы с тобой не должны действовать ему на нервы. Как чувствовала – разноцветные витые свечки вчера на улице купила!

Турчин, уже завязав галстук, водил по щекам электробритвой. Он радовался, что не успел влезть под душ – там как раз мылся сосед. Валька, уже утешившись, возился с гирляндой и запутывал провода в безнадёжный ком.

Алла подала мужу пиджак и попросила:

– Я тебя умоляю – вернись всё-таки домой. Ведь и прошлый Новый год мы встречали врозь. Сколько можно?…

– Тогда-то, положим, у меня была загранкомандировка, – усмехнулся Турчин. – Помнишь нашу сладкую жизнь в Москве?

– Помню. Действительно, сладкая была жизнь. – Алла, сверкнув перстнем с рубином, заправила за ухо чёрную прядь волос. – Не вышло из тебя ни дипломата, ни шпиона. Может быть, выйдет опер. Иди, супруг, служи. Только напомни Грачёву, что у тебя есть семья.

– У него тоже теперь семья есть.

Турчин обулся в тёплые сапоги и встал с пуфика. Надел лисью ушанку, замотал шею шарфом и снял с плечиков дублёнку.

– Но для Всеволода это – не аргумент. Когда Радмила Сильвестровна приедет, особенно не распространяйся насчёт меня. Скажи, что вызвали ненадолго, а к двенадцати я точно вернусь. Ну, пока!

Турчин поцеловал Аллу и подкинул Вальку к потолку – вместе с «дождиком» и проводами.

– Боже, без десяти пять, а у меня конь не валялся! – всплеснула руками Алла и ринулась на кухню. Где гремели посудой ещё две соседки. Понурый Валька вернулся к ёлке.

На улице не чувствовалось новогоднего веселья – только было много пьяных злых мужиков. Между крышами старых домов светилось розовато-жёлтое небо, и вдали вертикально вверх поднимались сиреневые дымы. Зима выдалась почти бесснежной, и люди волновались – а будет ли похожа на сказку хотя бы новогодняя ночь?

Прогноз всех успокоил и не ошибся. Грязноватый снег привычно заскрипел под ногами, а подошвы заскользили по не сколотому льду. Турчину то и дело приходилось спускаться на проезжую часть, обходя сумасшедшие по размерам и настроению очереди за молоком и хлебом. Закутанные в платки бабуси, расставив раскладные стулья, сидели у дверей магазинов. Остальные топтались рядом и оглушительно скандалили.

Александр, замедлив шаг, понял, что товара в магазине как не было, так и нет. А народ дежурит «на всякий пожарный». Новый год, а дома у всех хоть шаром покати, да и цены со второго января взлетят. Турчин усмехнулся и подумал, что, на их месте, он бы не стал тут зря мучиться. Ёлки тоже несли маленькие и хилые, пришедшиеся по карману. Ни один человек не улыбался. Прожив на свете тридцать два года, Турчин уже имел возможность сравнивать. Никогда, никогда не был таким отчаянно хмурым последний день года…

Войдя в кабинет Петренко, Александр крепко пожал руку сначала Геннадию Ивановичу, сидевшему за столом, а потом – Всеволоду Грачёву. Последний, расстегнув пиджак, развалился в кожаном кресле. Из-за выреза его джемпера цвета голубиного крыла высовывался вычурный узел галстука с булавкой «павлиний глаз».

– Оба вы нарядные! – Петренко, перестав копаться в бумагах, сдвинул очки на лоб. – А я вот подкачал. Выходной костюм никак их чистки не забрать – ни мне, ни жене. Да, в общем-то, мне уже и не по возрасту щеголять.

– Сорок два года – не возраст, – возразил Турчин. Он сел в другое кресло, напротив Грачёва. – Что случилось-то, Геннадий Иванович?

– Сейчас потерпевшие нам сами всё расскажут, – загадочно сказал подполковник, переглядываясь с Грачёвым. – Александр Никитич, тебе придётся заняться этой проблемой. Разумеется, вместе с Всеволодом Михалычем. Наверное, и Андрей Озирский подключится, если найдёт «окошко». Насчёт него никогда нельзя решать заранее, но рассказать стоит.