Сью Графтон - С - значит сыщик

Я испытала тот же приступ беспокойства, от которых страдала каждый день в юные годы.

Я не любила школу. Меня всегда подавляло количество опасностей, которые я чувствовала.

Начальная школа была опасной. Там происходили нескончаемые свершения: тесты по правописанию, географии и математике, домашние задания, опросы и заполнение рабочих тетрадей.

Каждое действие судилось и критиковалось, проверялось и получало оценку.

Единственным предметом, который мне нравился, была музыка, потому что можно было смотреть в книгу, хотя иногда, конечно, тебя заставляли вставать и петь в одиночку, что было смертью. Другие дети были даже хуже, чем учеба сама по себе. Я была маленькой для своих лет, всегда беззащитной перед нападками. Мои одноклассники были хитрыми и вероломными, когда дело касалось злых заговоров, которым они научились из телепередач.

И кто мог защитить меня? От учителей не было никакой помощи. Если я была расстроена, они наклонялись ко мне, и их лица заполняли поле моего зрения, как сорвавшиеся с орбит планеты, готовые врезаться в Землю. Оглядываясь назад, я теперь понимаю, как должна была их беспокоить. Я была таким ребенком, который, по непонятной причине, вдруг начинает жалобно плакать или у которого начинается рвота. В особенно страшные дни я делала и то, и другое. К пятому классу у меня были проблемы почти непрерывно. Я не вела себя вызывающе — я была для этого слишком робкой, но я, действительно, не подчинялась правилам. Например, после обеда я пряталась в туалете, вместо того, чтобы идти обратно в класс. Я мечтала, чтобы меня исключили, воображая, что освобожусь от школы навсегда, если меня выкинут вон. Все это заканчивалось путешествиями в кабинет директора или бесконечными часами сидения на маленьком стуле в холле. Публичное наказание.

Иногда моя тетушка слетала в кабинет директора, как разящий ангел, описывая шесть кругов ада, через которые я должна была пройти за подобное нарушение. Вообще-то, в первый раз, получив такое наказание, я испытывала унижение, но потом мне это очень нравилось.

Было тихо. Я должна была быть одна. Никто не задавал вопросов и не заставлял меня писать на доске. На переменах другие дети едва меня замечали, стыдясь моего поведения.

— Мисс?

Я подняла глаза. На меня смотрела женщина в униформе медсестры. Я сфокусировалась на окружающем. Теперь я увидела, что коридор был заполнен людьми в инвалидных креслах.

Каждый был старым, несчастным и сгорбленным. Некоторые тупо уставились в пол, некоторые издавали мяукающие звуки. Одна женщина без конца сварливо повторяла: «Кто-нибудь, заберите меня отсюда…»

— Я ищу Агнес Грей.

— Пациентку или служащую?

— Пациентку. По крайней мере, она ею была пару месяцев назад.

— Обращайтесь в администрацию. — Она указала на офисы справа от меня. Я собралась, отбросив всю слабость и нерешительность. Может быть, жизнь — всего лишь прямая дорога от ужасов школы к ужасам дома престарелых.

Офис администрации располагался, наверное, там же, где когда-то был офис директора школы. В большом центральном холле было выделено застекленное помещение для посетителей, мебелированное деревянной скамейкой. Я ждала у стойки, пока из внутреннего офиса не появилась женщина с папками в обеих руках. Она заметила меня и повернулась с дежурной улыбкой.

— Вам помочь?

— Я на это надеюсь. Я разыскиваю женщину по имени Агнес Грей. Насколько мне известно, она была здесь пациенткой несколько месяцев назад.

Женщина немного поколебалась и спросила — Могу я узнать, с чем это связано?

Я решила попробовать сказать правду, не думая, чем это может закончиться. Я дала ей свою визитку и повторила историю об Айрин Герш, как она попросила меня навести справки о ее матери, закончив часто повторяемым вопросом — Не знаете ли вы, где она сейчас?

Она смотрела на меня некоторое время. Какие-то внутренние процессы вызвали изменения на ее лице, но я не имела ни малейшего понятия, как это связано с моим вопросом.

— Подождите минутку, пожалуйста.

— Конечно.

Она ушла во внутренний офис и вернулась с другой женщиной, которая представилась, как миссис Элси Хэйнс, администратор. Ей было, наверное, за шестьдесят, полная, с волосами, коротко подстриженными сзади и увенчанными на макушке накладкой из светло-коричневых локонов. Это делало ее лицо слишком большим для ее головы. Однако, она улыбалась мне довольно любезно.

— Мисс Миллоун, как приятно, — сказала она, протягивая руки. Рукопожатие заключалось в том, что она сделала из своих ладоней сэндвич, с моей правой рукой в качестве начинки.