Росс Томас - Если не сможешь быть умничкой

Я бросил взгляд на Артура Дейна. Сейчас он походил на банкира больше, чем когда-либо прежде. Весь он, сидя за рулем, как-то опал и расплылся,

расстегнул пуговицы пиджака, и его живот свободно вываливался из него. Правую руку он свободно забросил куда-то за сиденье. Кадиллак на скорости 105 км/ч он вел двумя пальцами левой руки. Я знал, что лопни сейчас шина, Дейн ударит по своим мощным тормозам и крутанет не туда свой гидроусиленный руль, после чего нас подбросит и раз семь перевернет, а если кто-то в результате и останется жив, то он не сможет выбраться из машины, поскольку двери заклинит, а электрические стеклоподъемники не будут работать.

— Вам доводилось когда-нибудь убивать? — спросил я.

Он посмотрел на меня. Опять он слишком надолго отвел свой взгляд от дороги.

— Что вы имеете в виду под «убивать»?

— Машиной, в процессе вождения, — пояснил я.

— У меня никогда не было даже аварии, — сказал он.

— В это трудно поверить.

— Вам не нравится, как я еду?

— По-моему, отвратительно.

Некоторое время Дейн ничего не отвечал. Я было подумал, что он сейчас надуется. Он положил на руль обе руки.

— Я не учился вождению до 25 лет. Большинство людей обучаются этому раньше.

— А почему так поздно?

— Потому, — произнес он размеренным тоном, — что я не мог позволить себе иметь машину вплоть до того, как мне исполнилось 25.

— Зато теперь вы за рулем «Кадиллака», — сказал я.

— Маленького, — сказал он.

— Не возражаете, если я задам вам личный вопрос? Френк Сайз любит, когда я задаю личные вопросы.

— Мне, видит бог, совершенно плевать на то, что там любит Френк Сайз. Однако спрашивайте. Я, правда, не гарантирую, что стану отвечать.

— Сколько вы взяли с Эймс за услуги по расследованию ее дела?

Некоторое время Дейн молчал. Но все же ответил:

— Что ж, я вам скажу. Я взялся за это по плоской ежемесячной ставке. За месяц двадцать тысяч вперед — как аванс.

— Всего — что-то около 40 тысяч долларов, так?

— Так.

— Вы думаете, для миссис Эймс это окупилось?

Он снова посмотрел на меня долгим взглядом. Я смотрел на дорогу, готовый в любую минуту схватить руль.

— Окупится, — сказал он. — К тому времени, когда я закончу.

— Так вы вроде бы уже завершили?

Он покачал головой.

— Я передумал.

— Почему?

— Две причины: первая — я хочу-таки выяснить, что ж такого страшного таится в прошлом сенатора.

— И какова вторая причина?

— Другая причина в том, что я не люблю возвращать деньги, а мне было уплачено до конца месяца.

Мы въехали в Вашингтон по Нью-Йорк Авеню, и я попросил Дейна высадить меня на Седьмой улице. Было около шести вечера. На углу Седьмой и Нью-Йоркской есть винный магазин, я зашел туда и купил пинту Скотча — на этот раз «Блек энд Уайт». Спрятав бутылку в боковой карман, я поймал такси и объяснил шоферу, что мне нужно в Вашингтонский Больничный Центр на Ирвинг Стрит.

В больничной регистратуре мне выдали небольшую карту, и по ней я без большого труда смог отыскать Отделение Ф-1. Вход, однако, преграждала запертая двойная дверь. В двери было проделано окошко из толстого стекла, покрытого с обеих сторон стальной сеткой. Через стекло и сетку виднелась длинная комната. Там были несколько человек, кто в уличной одежде, кто — в халатах и пижамах. У двери был звонок, так что я позвонил.

После небольшой паузы появилась сестра, подошла к двери и чуть-чуть ее приоткрыла. Это была тонкая черная женщина в очках с золотой оправой. — Да, — сказала она.

— Я бы хотел видеть Глорию Пиплз, — сказал я.

— Кто вы?

— Я — ее адвокат. Меня зовут Декатур Лукас.

Она покачала головой.

— Я не знаю, — сказала она. — Миссис Пиплз чувствует себя не очень хорошо. Доктор сказал, что ей не следует принимать посетителей.

— У меня для нее есть кое-какие хорошие новости, — сказал я. — Может быть, это улучшит ее самочувствие.

Медсестра все еще колебалась.

— Но ведь уже неприемное время.

— Я не буду надолго задерживаться, и очень важно ее увидеть…

— Так вы ее адвокат, говорите?

— Совершенно верно.

— Ну хорошо, только если ненадолго.

Она открыла дверь, и я вошел. Тут же к медсестре подошел высокий светловолосый юноша лет 24, чье левое предплечье и большая часть руки были в гипсе. Он сказал:

— Я сейчас ухожу!

— Ты никуда не пойдешь, Фредди! — сказала сестра. — Ты сейчас же вернешься в свою комнату!

— Нет, — сказал он. — Я иду сейчас. Ко мне брат пришел!

— Ну, если ты сможешь пройти сквозь эту дверь — давай!