Росс Томас: Щит Компорена

Выбор у меня был небогатый. То ли открывать дверь, в которую только что постучали, то ли продолжать набирать карты червовой масти, занятие неблагоприятное, присущее тем, кто верит в эльфов, политические платформы и гарантии уплаты по долговым обязательствам. Стук в дверь сулил хоть надежду сюрприза, поэтому я бросил карты на стол и пошел открывать. Визитер, правда, разочаровал меня. На пороге возник Майрон Грин, адвокат, объявивший во всеуслышание, что ему необходимо поговорить со мной, причем наедине.

В ту субботу мы играли в покер впятером. Сели в половине одиннадцатого утра с намерением не расходиться до позднего вечера. К моменту прихода Грина, во второй половине дня, я выигрывал около шестисот долларов. Жил я на девятом этаже отеля «Аделфи», что в восточной части 46-й улицы. Наедине мы могли поговорить только в ванной, куда незамедлительно и направились. Я закрыл дверь, уселся на краешек ванны, предоставив Грину унитаз. Он закрыл крышку, опустился на нее толстым задом, положил ногу на ногу, снял очки, протер их шелковым галстуком и вновь водрузил на нос.

— Ты не отвечаешь на письма.

— Я их даже не читаю.

— Ты не берешь телефонную трубку.

— На коммутаторе все записывают. Раз в день я справляюсь у них, кто мне звонил.

— Вчера я звонил четырежды. С просьбой срочно связаться со мной.

— Вчера я забыл справиться, звонили ли мне.

— Мне пришлось приехать из Дариэна, — в голосе слышался упрек.

— Неужели ты не мог подождать до понедельника? — удивился я. — С понедельника я намеревался отвечать на телефонные звонки.

— Нет, — покачал головой Грин. — Дело не терпит отлагательств. В понедельник ты должен быть в другом месте.

Я никак не могу заставить себя считать Майрона Грина моим адвокатом, и совсем не потому, что мне он не нравится или выставляемые им счета чрезмерно велики. Просто Майрон Грин вовсе не такой, каким видится мне мой адвокат. Его я представляю себе говорливым старичком с покрасневшими от непрерывного чтения бумаг глазами, в поношенном пиджаке на плечах, с вязаным галстуком на шее и вороватыми повадками, с полуподвальным кабинетом неподалеку от суда, который он делит с поручителем, готовым внести залог за любого бандита. А из ушей непременно должны торчать жесткие седые волосы.

Майрон же Грин — пышущий здоровьем тридцатипятилетний мужчина, набравший, правда, избыточный вес. Одевается он в лучших магазинах Нью-Йорка, контора его — на Мэдисон-авеню, дом — в Дариэне, а у клиентов (я не в счет) состояния, оцениваемые шести— и семизначными цифрами. После разговоров с Майроном Грином я всегда испытываю легкое разочарование. Каждый раз надеюсь найти пятнышко от подливы на лацкане пиджака или от майонеза — на галстуке, но безрезультатно, и Майрон Грин остается для меня просто адвокатом.

— И где же я должен быть в понедельник? — поинтересовался я.

— В Вашингтоне.

— С какой стати?

— Щит, — объяснил Майрон Грин. — Он пропал.

— Откуда?

— Из музея. Музея Култера.

— Почему я?

— Они предложили тебя.

— Музей Култера?

— Нет, — покачал головой Грин. — Другая сторона. Воры.

— Сколько?

— Четверть миллиона долларов.

— Он что, из золота?

— Нет. Щит бронзовый.

— Обычные условия?

Грин кивнул.

— Десять процентов.

— Мне это нужно?

Майрон Грин поменял ноги: та, что была внизу, оказалась наверху, разгладил лацканы восьмипуговичного двубортного пиджака и улыбнулся, обнажив белоснежные зубы. Чувствовалось, что последние тридцать два года их показывали дантисту каждые три месяца.

— Твоя жена.

— Моя бывшая жена, — поправил я Грина. — И что?

— Твой сын через месяц идет в школу. Мне позвонили с тем, чтобы напомнить, что теперь ежемесячно придется платить на двести долларов больше.

— Двести долларов за стакан молока и пару пирожков в одиннадцать часов дня! — возмутился я.

— Это особая школа, — попытался успокоить меня Грин.

— Должно быть, частная, о которой она вечно ныла.

— Совершенно верно.

— Что плохого в обычной школе?

Вновь Майрон Грин улыбнулся.

— У твоего сына Ай-Кью [1] 164, и твоей бывшей жене не нравятся обычные школы.

— Вторая причина куда важнее первой.

— Наверное, ты прав.

— Я слышал, она собирается замуж.

— Сейчас нет. Не раньше мая. Когда закончится учебный год.

— Если я должен платить на две сотни больше, получается тысяча в месяц, так?