Росс Томас - Если не сможешь быть умничкой

— Ну, я не знаю. Тысяч шестьдесят в год как минимум. Все зависит от процентной ставки. Может быть, даже и 75 тысяч.

— Не хило, а? Попробуй-ка тратить по 60 штук в год! И, заметь, в одиночку!

— Задачка, об которую так и хочется обломать зубы.

Синкфилд нахмурился.

— У старины Френка денег под завязку. Тебе он, надо полагать, платит очень даже немало.

— Но уж, извини, никак не 60 кусков.

— Половину?

— Да и половины не выходит.

Синкфилд перестал хмуриться. Мое сообщение явно улучшило его самочувствие. Видимо, он даже решил, что может позволить себе быть чуточку великодушным, раз уж оказалось, что уровень моих доходов почти соответствует его собственному. Поэтому он сказал:

— Мы все-таки отыскали в ее квартире одну занятную вещицу.

— Какую?

— Завещание. Много вам приходилось встречать девиц 22 лет от роду, которые составляют завещание? Обычно в 22 года думаешь, что будешь жить целую вечность — ну и еще пару недель в придачу.

— А вы много встречали 22-летних особ, которым приходится беспокоиться о доверительном управлении фондом в миллион долларов?

— Немного, — признал он. — По правде говоря, нисколько.

— Когда она его составила? Дата? — спросил я.

Лейтенант кивнул.

— Да, в этом, возможно, что-то есть. Она написала его три недели назад.

— И кому ж она все завещает?

— Бывшему сенатору. Дорогому старенькому папочке.

— Что ж, вот у вас и подозреваемый наконец появился…

— Знаете что, уважаемый? Убирайтесь-ка домой, спать! — рявкнул Синкфилд.

Разразившейся буре я бы дал баллов шесть по Шкале Лукаса (т. е. моей собственной), применяемой для измерения интенсивности домашних перебранок. А может быть, и все семь.

Добравшись, наконец, до родного очага, я тут же проявил неосторожность, посвятив Сару в интересные подробности моих приключений минувшим днем на Коннектикут Авеню. Поначалу бедняжка переполошилась — переполошилась до такой степени, что по ее настоянию мы немедленно отправились в постель. Наверно, она хотела спеть мне колыбельную песенку — способом, в котором она лучше всего знала толк. В итоге эту песнь мы исполняли друг другу — во всем ее эротическом великолепии — три четверти часа без перерыва.

А потом грянуло! Буря разгорелась после мартини и новостей от Уолтера Кронкайта, а к обеду (тушеные говяжьи ребрышки, салат из латука и моркови с маслом) достигла своей ревущей вершины. После этого она пошла на спад, и весь остаток вечера проявлялась лишь в редкой снайперской перестрелке колкими и холодными фразами. К завтраку (подгоревшая яичница, пережаренный бекон, сырые тосты) мы окончательно перерезали все линии коммуникации между собой, оставив только шуршание газеты да громкий стук чашек об стол.

— Ну хорошо, — сказал я наконец. — Я очень виноват, что меня чуть не убили. Приношу свои извинения!

— Пошел ты, умник чертов! — ответила она, продолжая старательно вглядываться через окно в сад.

Заслышав наш первый за долгое время обмен репликами, Мартин Рутерфорд Хилл тут же решил присоединиться к беседе, сказав что-то вроде «Бара-Зара-Так!» или, может быть, «Таг!»

— Но ты же мог по крайней мере позвонить и рассказать мне, что с тобой все в порядке!

Я чуть было не поддался — к счастью, это длилось лишь мгновенье — искушению поискать логику в этой фразе.

— Виноват, — повторил я. — В следующий раз буду помнить.

— В следующий раз?! Какой еще следующий раз? Что, твоя работа на Френка Сайза — это вот так теперь и будет? Когда ты за нее брался, ты говорил, что теперь сможешь работать дома. А сам за последние три недели был дома два дня! Последнее время ты вообще постоянно торчишь то в Джорджии, то в Пентагоне с этим сумасшедшим майором!..

Сумасшедший майор — это Карл Соммерс, историк Армии Соединенных Штатов. Тема его диссертации (армия об этом не догадывается) — «Действия американских джи-ай на черном рынке в Европе в ходе Второй мировой войны и в разгаре войны во Вьетнаме — сравнительное исследование». Трудяга-майор раскопал множество весьма и весьма сочных подробностей. По завершении работы он намеревается издать ее отдельной книгой, уйти на пенсию с военной службы и присоединиться ко мне на факультете в отдаленном провинциальном университете. Сара записала его в сумасшедшие, поскольку он каждый день проходит десять миль пешком по дороге на службу и обратно, не ест ничего, кроме постного мяса и прессованного творога с проросшими пшеничными зернами, а каждую субботу по вечерам надевает рыжий парик и отправляется шататься по Джорджтауну, стараясь подцепить кого-нибудь моложе 16-ти. Майор Соммерс способен делать ЭТО только с 14- или 15-летними девицами. Он говорит, что испытывает определенное беспокойство по данному поводу, но не до такой степени, чтобы начать как-то с этим бороться. Самому майору 36 лет.