Росс Томас - Если не сможешь быть умничкой

Он кивнул.

— Точно. Может, нужна какая-то помощь? Я мог бы прислать вам крепкого паренька, если есть необходимость…

— Нет, пока не надо.

— Что ж… Как теперь думаете работать над историей — с этого момента, я имею в виду?

— Потормошу лоббистскую контору, — ту самую, на которой, как считается, висит передача 50 тысяч долларов взятки.

— «Организация Баггера», — сказал он. — В офисе у меня есть их досье. Я попрошу Мейбл прислать его вам на дом курьером.

— Отлично.

— По-вашему, есть зацепка?

Я кивнул.

— Возможно. По крайней мере, я попробую что-то вытянуть завтра в 10 часов утра.

— Из кого?

— Из Уэйда Маури Баггера.

— О! Самого полковника?

— Угу.

— Это весьма скользкий тип.

— Он из тех, с кем я уже привык иметь дело.

— Хорошо. После того как вы покинете этот дом, вам бы следовало навестить полицейских. У меня есть один приятель в отделе убийств, лейтенант Синкфилд. Я ему позвоню и скажу, что вы уже на пути к нему. Синкфилд обязан мне за парочку услуг, одна из которых довольна значительна. Будет с вами любезен — кое-что отработает…

Я поднялся.

— Окей! Если не случится больше ничего волнительного, увидимся в следующий день выплаты жалованья.

— С вашей стороны будет очень любезно оставаться на связи, — сказал Сайз на прощанье.

Лейтенант Девид Синкфилд из отдела убийств столичного департамента полиции оказался парнем моих лет и заядлым курильщиком. По его словам, он выкуривал до четырех пачек в день! У меня — человека, который уже два года как сумел вообще отказаться от этой дурной привычки — такое признание не могло не вызвать чувства превосходства.

Я рассказал о гибели Каролины Эймс все что мог. Слушателей в мрачной комнате на третьем этаже здания окружного управления (Индиана Авеню, 300), у меня было двое — сам Синкфилд и его диктофон. Потом мы некоторое время сидели в молчании. Лейтенант, по-видимому, тщетно силился придумать еще какой-нибудь вопрос, а я с тем же успехом пытался убедить себя, что совершенно не хочу сигарету.

— Так сколько ей было, — спросил я, — 23?

— 22. Едва стукнуло. У нее день рождения был в прошлом месяце.

— И что, есть какие-то идеи?

Синкфилд уставил на меня пару голубых глаз, в которых не сквозило ничего, кроме подозрения. У него был крючковатый тонкий нос и крупная челюсть курильщика трубок. Его волосы уже приобрели оловянно-седоватый оттенок, и, похоже, он кичился ими — поскольку носил достаточно длинными и тщательно расчесывал. Его тонкие губы были обычно слегка поджаты, и даже улыбка (за час, что я провел там, он улыбнулся только раз), выходила у него полной подозрительности.

— Есть ли у меня идеи относительно чего? — спросил он.

— Относительно того, кто убийца.

— А что, черт возьми, нам известно? Пока у нас есть вы и все, что вы наболтали.

— Это немного.

Он, похоже, согласился с этим. Еще некоторое время мы посидели молча. Затем он потушил свою сигарету и сообщил:

— Кто-то побывал в ее квартире.

— Что?!

— Да. Там все перевернуто вверх дном. Наверно, искали те записи, о которых вы говорили. Это не ограбление. У нее стоял портативный цветной телевизор. Они к нему не притронулись — только сняли заднюю крышку и покопались внутри. У нее также было два магнитофона. Один из них такой, знаете, который можно присоединить к телефонной трубке…

— Где она жила?

— В Джорджтауне, — сказал он. — На Р-стрит. Квартирка с чертовой уймой всяких таких миленьких вещиц — типа натурального камина, который топят дровами, с этим… как он называется? Атриумом. Кухня здоровенная. Должно быть, отдавала за квартиру столько же, сколько я за две недели зарабатываю.

— Ну, полагаю, что она могла себе это позволить.

— Что сие означает?

— Это означает, что у нее была богатая мамочка.

— Да и папочка тоже, — добавил Синкфилд. — Я так понимаю, что по поводу денег ему беспокоиться нечего. Могу себе представить, чтоб моя благоверная отвалила мне миллион баксов! Да-а, представить-то могу… Вы-то ведь не женаты?

— Да пока нет.

— Так и держитесь!

Тут лейтенант, похоже, на миг предался печальным размышлениям о своей личной жизни.

— Угадайте, что мать Каролины Эймс подарила дочери на ее 22-летие?

— Миллион баксов? — ляпнул я наудачу.

Как мне показалось, Синкфилд впал в легкое раздражение от моего всезнайства.

— Вы что, в самом деле все вынюхиваете вокруг?

— Я просто в теме, как я это называю.

— Гм!.. Ну да, миллион в доверительное управление. Она должна была жить на доходы с него вплоть до 30-летия — чего она, кстати, делать не собиралась. Как вы думаете, сколько б у нее выходило годовых?