Джеймс Чейз: Репортер Кэйд (пер. Згерский)

Митчелл свернул на боковую улицу и вскоре подкатил к гостинице.

Главный отель оказался современным десятиэтажным зданием. Небольшой сквер перед входом и фонтан. Каждый номер — с балконом, выходящим на улицу.

Когда они поднялись по ступенькам ко входу, привратник кивнул Митчеллу и с любопытством посмотрел на Кэйда. Они подошли к конторке администратора.

Клерк молча протянул Кэйду регистрационную карточку и авторучку. Тот начал вписывать в карточку свои данные, но рука так тряслась, что пришлось немало провозиться, выводя в ней буквы.

— Ваша комната 458, — объявил клерк и положил перед ним ключ.

Ключ подхватил Митчелл. Взмахом руки подозвал мальчишку— лифтера, и они проследовали к лифту.

На четвертом этаже они долго шли по длинному коридору. Митчелл сам открыл дверь и первым вошел в просторный, хорошо обставленный номер. Подойдя к двери балкона, он распахнул ее. Посмотрел вниз на улицу. Удостоверившись, что это высоко и таким путем Кэйду не удрать, он вернулся в комнату.

Кэйд бросил сумку на кровать. Хотелось поскорее сесть, но он не осмеливался этого сделать, пока Митчелл находился в номере.

— О'кей, — сказал Митчелл. — Ты останешься здесь до того момента, когда тебе надо будет уезжать. Я буду здесь, поблизости.

Митчелл вышел, захлопнув дверь. Кэйд услышал, как повернулся в замке ключ. Только теперь он снял пиджак и сел в большое удобное кресло. Взгляд его остановился на собственных трясущихся руках.

Выждав, он подошел к телефону и снял трубку. Отозвался женский голос. Кэйд попросил соединить его с Нью-Йорком, с редакцией газеты "Нью-Йорк сан".

— Минуточку… Он слушал. До него доносился разговор телефонисток, но смысла его он не улавливал. Секунд через тридцать девушка коротко ответила:

— Сегодня с Нью-Йорком связи нет.

Кэйд положил трубку.

— Господин Кэйд! Пожалуйста, проснитесь, господин Кэйд. Господин Кэйд!

Он застонал. Не открывая глаз, коснулся ладонью лба. Адски болела голова. Сколько он проспал? Вроде бы немного. Солнце светило вовсю.

— Господин Кэйд… Ну, пожалуйста…

Он с трудом поднялся и сел. Рискнул приоткрыть глаза. Возле него стоял какой-то человек. Кэйд прикрыл глаза ладонями.

— Господин Кэйд, дорога каждая минута. Нет времени…

Несколько мгновений Кэйд выжидал, потом отвел ладони от лица и всмотрелся в человека, который говорил. Перед ним стоял негр.

— Господин Кэйд, шествие начнется через полчаса. Как вы себя чувствуете? Вы здоровы? — с беспокойством спросил негр. Он был высок, худ и еще совсем молод. Белая рубашка с распахнутым воротником, черные отутюженные брюки.

— Что ты здесь делаешь? — хрипло проговорил Кэйд. — Как ты сюда попал?

— Я не хотел испугать вас, господин Кэйд. Я Сонни Смолл, секретарь комитета защиты гражданских прав.

Кэйд неподвижно смотрел на него, чувствуя, как кровь отхлынула от лица.

— Моя подружка здесь работает, понимаете, господин Кэйд? — Смолл говорил торопливым шепотом. — Она мне позвонила и сказала, что вы пытались связаться с редакцией, но вас не соединили. Она рассказала, что вас заперли здесь. Как только я узнал об этом, сразу примчался сюда. Она мне дала запасной ключ. Мы можем воспользоваться служебным лифтом, за ним никто не наблюдает.

Паника охватила Кэйда.

— Господин Кэйд, у нас совсем мало времени, — снова повторил Смолл. — Вот ваша камера, я все для вас здесь приготовил.

Он сунул в трясущиеся руки Кэйда "минольту".

— Может, нужно помочь что-нибудь донести?

Кэйд глубоко, с присвистом вздохнул. Прикосновение металла камеры вывело его из шокового состояния.

— Убирайся вон! — сказал он, злобно глядя на Смолла. — Оставь меня в покое. Вон отсюда!

— Вам плохо, господин Кэйд? — Смолл удивленно смотрел на него.

— Вон! — Кэйд перешел на крик.

— Не понимаю… Ведь вы же приехали помочь нам… Да? Мы утром получили телеграмму о том, что вы прибываете. Что случилось, господин Кэйд? Мы ведь все вас ждем. Шествие начнется ровно в три..

Кэйд поднялся. Держа "минольту" в правой руке, левой он указал на дверь.

— Уходи. Плевать мне, когда начнется ваш марш. Все. Убирайся!

— Вы не можете так… — мягко проговорил Смолл. В его глазах было столько понимания и сочувствия, что Кэйду стало тошно. — Пожалуйста, выслушайте меня. Вы величайший в мире фоторепортер. Мои друзья и я годами следили за вашей работой. Мы коллекционировали ваши фотографии. Эти снимки… Голод в Индии, пожар в Гонконге. Все это — уникальная летопись человеческих страданий. Господин Кэйд, у вас есть то, чего нет у других фотографов: сочетание непревзойденного таланта с обостренным чувством гуманности… Наш марш начнется в три часа. Нас, безоружных, ждут более пятисот человек — с дубинками, пистолетами, слезоточивым газом. Мы это знаем, но мы все равно пойдем. К вечеру большинство из нас будет истекать кровью, многие попадут в больницы, но мы сделаем, как решили, потому что хотим выжить в этом городе. Многие из нас боялись, но когда услышали, что вы будете с нами, чтобы увековечить все в снимках, наш страх поубавился, поверьте. Мы знали: что бы ни случилось с нами сегодня, все будет зафиксировано и мир об этом узнает, увидит, как было дело. Ваши снимки объяснят людям, чего мы пытаемся добиться. Вся наша надежда на вас. Благодаря вам люди, может быть поймут, чего мы хотим. Вся наша надежда на вас. Понимаете?. Вам страшно? Конечно, вы боитесь, я понимаю. Я тоже боюсь. Нам всем страшно. Но я не верю, что такой человек, как вы, с таким талантом, откажется пойти сегодня с нами.