Рэймонд Чандлер - Окно в вышине

Он медленно повернул голову и посмотрел мимо меня.

— Я слыхал, будто в Ну-Йорке придумали такие лифты, что не успеешь свистнуть, а они уже 30 этажей отмахали. Высокая скорость, значит, в Ну-Йорке.

— Черт бы побрал Нью-Йорк, — сказал я. — Мне и здесь хорошо.

— Ну, не скажи, это не плохо.

— Эх, папаша, брось дурачиться. Нашел чего хорошего. Знай, успевай нажимать кнопки, да не забудь сказать «Доброе утро, мистер Вусис», ну, еще глазей на них в зеркале. А у тебя скромная работа, как раз по плечу настоящему мужчине. Правильно?

— Работаю по 12 часов в день, — сказал он, — да и тому рад.

— Ты об этом помалкивай, а то вдруг профсоюз узнает.

— А вы знаете, что может профсоюз?

Я не знал, и он мне сказал. Потом он, наконец-то, посмотрел мне прямо в лицо и спросил:

— По-моему, я уже видел вас раньше?

— Все-таки как насчет директора, а?

— Он тут год назад разбил очки, — сказал старик, — вот была потеха, но я сдержался.

— Так. Можно мне с ним встретиться сейчас, вечером?

Он посмотрел чуть внимательнее.

— Это вы, значит, про директора. Он уже дома давно, где же ему еще быть?

— Ну конечно. А может быть пошел в кино. Но где его дом и как его имя?

— Вам от него что-нибудь надо?

— Да.

Сжимая кулаки в карманах, я едва сдерживался, чтобы не заорать на него.

— Мне нужен адрес одного съемщика. Я не нашел его адреса в телефонной книге. Офис его здесь, а где его дом я не знаю.

Я вынул руку из кармана и написал пальцем в воздухе д-о-м.

Старик вдруг сказал:

— А какого?

Это было так просто и прямо сказано, что потрясло меня.

— Мистера Морнингстара.

— Он еще не ушел домой, он еще в офисе.

— Это точно?

— Конечно, точно. Мне все равно, кого возить. Но он такой же старик как и я, вот я его и заметил. Значит, он еще не спускался.

Он закрыл двери лифта, и мы стали подниматься. Больше он не обращал на меня никакого внимания. Когда лифт остановился на восьмом этаже, он также молчал и ни разу не посмотрел в мою сторону. Я пошел по коридору, и когда завернул за угол, он все сидел на своем табурете с тем же потерянным выражением на лице.

Две двери в самом конце коридора были освещены, свет горел только за ними. Я остановился. Зажег сигарету и прислушался — полная тишина. Я открыл дверь с надписью — Вход и вошел в первую узенькую комнатку, в которой стоял столик с пишущей машинкой. Деревянная соединяющая дверь была все так же чуть приоткрыта. Я подошел к двери и, постучав, позвал:

— Мистер Морнингстар.

Ответа не было. Молчание. Не слышно даже дыхания. Я почувствовал, как у меня на затылке зашевелились волосы. Отворив дверь, я шагнул в комнату. Лампа на потолке бросала свой свет вниз на ювелирные весы под стеклянным колпаком, на обитый кожей письменный стол и на ноги в тупоносых черных туфлях и белых хлопчатобумажных носках. Он лежал на спине с вывернутыми карманами, касаясь одной ногой большого сейфа. Одинокий, мертвый.

На какое-то мгновение мне показалось, что комнату затопило море грязи, и я тону в ней.

Дверь сейфа была открыта, во внутреннем отделении торчали ключи, металлический ящик выдвинут. Наверное, они взяли из него деньги. Все остальное в комнате не изменилось.

Наклонившись, я коснулся тыльной стороной руки его лилово-синего лица и отдернул руку, словно дотронулся до лягушки. Из виска еще сочилась кровь. Нет, порохом не пахло, да и цвет лица говорил о том, что он умер от сердечного приступа, вызванного ужасом, шоком. Пусть без выстрела, но все равно это было убийство, еще одно убийство.

Я не стал гасить свет и только вытер дверные ручки. Вышел и спустился вниз по пожарной лестнице на шестой этаж. Направляясь по коридору к лифту, я почти машинально читал вывески. Х. Р. Тигер, зубной техник; Л. Придвью, бухгалтер; Дальтон и Рис, перепечатка на машинке; Д-р Е. Бласковиц, и, чуть пониже, — врач-хиропрактик.

С грохотом прибыл лифт. Старик даже не взглянул на меня. Мой мозг был так же пуст, как выражение лица у этого бедняги.

На углу я позвонил в приемный покой, разумеется, не сообщив своего имени.

Красные и белые фигурки выстроились друг против друга на шахматной доске с тем немного загадочным и самоуверенным видом, какой они всегда имеют в начале партии. Было 10 часов вечера, я сидел дома, в своей квартире, покуривая трубку и потягивая из стакана, и у меня из головы никак не выходили два убийства и тот таинственный факт, что дублон Брашера был возвращен миссис Элизабет Брайт Мердок, тогда как я точно знал, где он находится.